Юм считает, что «мы сможем поэтому определить причину как объект, за которым следует другой объект, причем все объекты, сходные с первым, сопровождаются объектами, сходными со вторым, или, другими словами, причем, если бы не было первого объекта, то никогда не существовало бы и второго». Мы можем составить себе другое определение причины и назвать ее объектом, который сопровождается другим объектом и появление которого всегда переносит мысль к этому последнему».[130]
Юм был прав, когда он утверждал, что было бы совершенно неправильно при разрешении вопроса о причинности исходит из того, что одно явление следует за другим. То, что одно явление следует за другим, вовсе еще не значит, что второе является следствием, а первое причиной. Гром следует за молнией, день следует за ночью, – однако это вовсе не означает, что одно является последствием другого. Однако этим вовсе нельзя обосновать того, что причинная связь не закон природы, а привычка, выработавшаяся из многократного наблюдения чередования явлений.[131] Энгельс в «Диалектике природы» указывает на то, что «Юм со своим скептицизмом был прав, когда говорил, что правильно повторяющееся post hoc никогда не может обосновать propter hoc. Но деятельность человека дает нам возможность доказательства причинности».[132]
Кант (1724–1804) в вопросе о причинной связи, солидаризируясь с Юмом, пишет: «Юм исходил главным образом только из одного, но важного понятия метафизики, именно понятия о связи причины и действия (с вытекающими отсюда понятиями о силе и действии и т. д.); он вызывал разум, имеющий притязания на произведение этого понятия, отвечать: по какому он праву мыслит, что нечто может иметь такое свойство, что через его полагание необходимо должно полагаться еще что-нибудь другое (ибо таков смысл понятия причинности)? Он неопровержимо доказал, что для разума совершенно невозможно мыслить a priori и из понятий такую связь, ибо эта связь заключает в себе необходимость, а между тем невозможно понять, каким образом от того, что нечто есть необходимо, должно также быть нечто другое и, следовательно, каким образом может быть выведено a priori понятие такой связи?».[133]
По Канту, «понятие причины есть, таким образом, чисто рассудочное понятие, совершенно отличное от всякого возможного восприятия и служащее только к тому, чтобы определить содержащееся под ним представление относительно суждения вообще и через это делать возможным всеобщее суждение».[134] «Понятия причины содержат правило, по которому за одним состоянием необходимо следует другое. Но опыт может нам только показать, что часто или обыкновенно за одним состоянием вещей следует другое, и, таким образом, он не может сообщить ни строгой всеобщности, ни необходимости».[135] В «Критике чистого разума» Кант утверждает, что «явления дают случаи, из которых возможно вывести правило, что нечто обыкновенно совершается так, но никогда не доказывают того, что следствие вытекает отсюда безусловно необходимо».[136]
Отрицание наличия объективной причинной связи мы находим у кантианцев Маха (1838–1916) и Авенариуса (1843–1896). Мах писал, что «В природе нет причин и следствий, природа существует только однажды… причина и следствие являются только экономической функцией».