Вскоре со зверствами по отношению к гражданскому населению столкнулись Люневиль и расположенный в 16 километрах к югу от него Жербевилле. Германские войска также захватили деревню Витримон между Домбалем и Люневилем, и, хотя всего через сорок восемь часов их выбили оттуда, они подожгли каждый дом, который еще не был разрушен артобстрелом. Спустя два года разрушенные дома все еще восстанавливали под руководством двух американок и на правительственные субсидии, выделенные для возмещения ущерба. «Американские дамы возглавляют работы, – писала Times 18 января 1917 г. – Те, кто ютится в развалинах, в которые превратилась деревня Витримон, возможно, лучше всех могли бы ответить, почему Франция в любом случае будет бороться до конца, пока не наступит нерушимый мир».

21 августа в Саррбуре, к северо-востоку от Люневиля, там, где проходила линия фронта 2-й армии, были убиты семь французских солдат, сдавшихся в плен. Это одно из немногих военных преступлений, после войны попавших под юрисдикцию военного трибунала. Обвиняемыми были немецкие офицеры, и судили их тоже немцы. Один из подсудимых, майор Круциус, признал свою вину. По словам немецкого солдата, дававшего показания, «один француз выглядел метрвым. Майор Круциус несколько раз пнул его, и на третий раз он зашевелился и открыл глаза». Тогда Круциус приказал его застрелить. Несколько солдат отказались исполнить приказ, но один «прицелился ему в голову и выстрелил» [21].

В тот же день неподалеку от бельгийской границы и к западу от Лонви, в деревне Блед, 23-летний командир взвода, возглавлявший отряд из трех человек, в какой-то пристройке на краю деревни заметил пятнадцать-двадцать французских солдат, мирно распивавших кофе. Офицер открыл огонь, убив или ранив половину французов, и выиграл время, пока подошли основные силы его взвода и захватили полдеревни. Позднее в тот же день он снова пошел в атаку, объяснив старшим по званию: «Я не хотел сидеть со своим взводом без дела и решил атаковать врага, который базировался напротив нас». Так Эрвин Роммель, двадцать семь лет спустя ставший грозой для британских войск в Северной Африке, впервые проявил свою безрассудную отвагу.

21 августа стало для жителей Брюсселя первым днем оккупации. В тот день Эдит Кэвелл написала для Nursing Mirror: «Кое-кто из бельгийцев обращался к захватчикам по-немецки. Как оказалось, те удивлялись, узнав, где находятся: немцы думали, что уже в Париже, и не могли понять, откуда здесь бельгийцы и что они с ними не поделили» [22].

Немцы предложили безопасно эвакуировать Эдит Кэвелл и других медсестер в Голландию, но большинство отказались. В ту ночь неподалеку от бельгийской деревни Сен-Симфорьен британский солдат Парр производил на велосипеде разведку местности. Он не вернулся с задания. Его похоронили на военном кладбище, где позднее немцы хоронили и своих, и британцев. Скорее всего, Парр стал первым британским солдатом, погибшим на Первой мировой войне.

Ранним утром 22 августа две немецкие армии под командованием фон Клюка и фон Бюлова выступили широким фронтом через центр Бельгии, углубившись на 160 километров от немецкой границы, и прошли более половины пути к портам Северного моря Остенде и Дюнкерку. Препятствовать наступлению должны были войска трех стран: бельгийцы, защищавшие крепость Намюр, французская армия, сражавшаяся к югу от Шарлеруа, и Британский экспедиционный корпус, который достиг Монса в тот самый момент, когда 1-я армия под командованием фон Клюка совершала через Монс марш-бросок на юг, к французской границе. Немецкие войска насчитывали 580 000 человек, французов и британцев в общей сложности было менее 336 000, в том числе британцев 36 000. Французская разведка неверно оценила силы противника: считалось, что в наступлении участвуют пятнадцать германских корпусов, хотя в действительности их было двадцать восемь, то есть марш-бросок через Бельгию совершали войска, равные пяти полным армиям.