Зашли в кафе. Почему-то места были только для курящих, хотя обычно бывает наоборот. Интеллектуальные разговоры в прокуренной, как вагон поезда в гражданскую войну, кафешке, набитой совершенно сдегенерированными молодыми псевдостильными и псевдокрасивыми людьми ― это одно из моих лучших воспоминаний. Было даже интересно то, что нас пытались выгнать оттуда потому, что мы мало заказали, а то, что заказали, уже съели и выпили. Это был единственный раз в моей жизни и почему-то именно тогда. Я говорил и говорил. Она слушала и слушала, и задавала правильные, заинтересованные вопросы. Меня беспокоил только её густой ненатуральный загар. Умная и загоревшая девушка, зимой, в нашем городе ― это непреодолимое противоречие. Проблема не в том, что у неё мог быть низкий интеллект, а в том, что у неё могла быть завышенная самооценка, а значит полная неадекватность к окружающему миру. В тот момент она мне казалась даже не копчёной, а поджаренной. Это и пугало, и веселило одновременно.

Хорошо, что теперь я знаю, как определить девушку, которая хочет общаться с мужчинами, которой что-то надо от жизни, ну или хотя бы от вас. Оказывается это то, как она с вами разговаривает по телефону. Начинаются телефонные игры, ― ищите себе что-то новое. Разговаривает с вами как с равным, ― будьте к ней внимательны, и всё получится. Тогда я этого не знал, ну или недооценивал. Возможно, поэтому потерял столько времени в жизни.

Вторая встреча прошла также как и первая. Короткий телефонный звонок ― и вот мы уже вместе проводим время. Осторожные движения, внимательность, манеры. Что-то в ней начинает меня заинтересовывать. Уже не пугает её зимний загар, потому что я знаю об её азартности во многих делах. Она старается жить на максимуме, может быть немного торопится, поэтому часто результаты оказываются чрезмерными. На втором свидании не произошло ничего, и это отлично. Поцелуй, слова́ «пока», мысли.

В нашем обществе женщины умнее мужчин. Не по факту, а по статусу. Им положено знать всё наперёд, уже с малолетства, и они знают. Им положено отличать плохое от хорошего, и они отличают. Пусть всё это у них получается совсем плохо, но главное в нашей жизни ― это действовать. Уже не важно в каком направлении. Мне всегда нравилось, как молодые девушки развешивают ярлыки незнакомым людям. Три минуты совместных разговоров, четыре ничего не значащих фразы, ― и вот ты уже оказался дураком, козлом, принцем или негодяем. Из каких-то неведомых науке источников информации девчушки черпают для себя фантастические образы, их мимолётные выводы становятся непоколебимы даже законом всемирного тяготения, после чего никто и никогда на планете Земля не сможет переубедить их, даже если потратит на это половину жизни.

Иногда сидишь на первом свидании и смотришь в её помутневшие глаза каким-то сиротеющим взглядом, взглядом человека, которому всех жалко. Она говорит слова, съедая все гласные и половину согласных звуков, отворачивается, и изо всех сил сдерживается, чтобы не сказать тебе какую-нибудь гадость. А ты спокоен, уже не взволнован, и думаешь о чём-то своём. Ты думаешь о том, что если бы она была не дура, ты бы повёз её на экскурсию по городу, и рассказал бы о нём то, что почти никто не знает, показал бы его совсем с другой, закрытой стороны, ты повёз бы её в степь, чтобы она увидела как там красиво весной, или в горы, и заставил бы там посмотреть на землю с высоты полёта птиц, ты бы рассказал ей о том, как жили люди тысячу лет назад, что было до того, когда ещё ничего не было. А может быть, ты бы стал рассказывать о дальних странах, что где-то далеко люди думают о том же, о чём думаем мы сейчас, ты рассказывал бы о больших деревьях, маленьких городах, смешных обычаях, о рассвете на Волге, о древних поселениях, о капле росы в утреннем солнце. Говорил бы о людях и животных, о том, как взлетают самолёты и как корабли возвращаются в порт издалека. Может быть, ты рассказал бы ей о своём счастливом детстве или о том, кем бы все могли стать, если бы были романтиками. Но ничего этого ты уже не скажешь. Твоё место в восьмом ряду. На лбу твоём уже красуется ярлык идиота, и уже давно пора идти домой смотреть телевизор.