Прежде римские императоры именовали правителей Руси архонтами – не титулованными владыками, равными старейшинам своего народа. Вещий Олег признан Великим князем русским. В договоре с его согласия оговорен только один запрет: русские купцы не имеют права на постоянную базу с зимовкой в устье Днепра: «И да не имеют русь власти зимовати в устье Днепра, Белобережа…» Они опасались, что иначе устье Днепра и контроль торгового пути по нему («из варяг в греки») перейдут к росам, как они называли наших предков. Князь уступил, намереваясь вести торг с ромеями, быть с ними в согласии в условиях формирования единого государства. С заключением договора («сотвориша мир и уряд положиша») с ведущей мировой державой создавались благоприятные условия для развития Руси.

Мыслил сакрально, космическими категориями, называя Киев матерью: «Се буде мати градам русским» («Это будет мати городам русским»)[11]. Одной этой фразой открыл свою сущность, державную даровитость.

Впоследствии с появлением удельных князьков, разных иванов, не помнящих своего родства, Русь понесло вразнос. Однако слово Вещего Олега и ныне актуально, особенно после того как «прорабы перестройки» размежевали землю Русскую «по долям и весям».

Историк М.Л. Серяков дал достойную оценку деяниям князя: «Сделав свою новую столицу „мати“, или, по иранской терминологии, рату, то есть не только главой, но и хранителем-защитником всех остальных русских городов, Олег установил космический миропорядок в только что созданном им Древнерусском государстве, включив Киев, а через него и всю страну в общий контекст вселенского закона роты. Военно-политическая акция по объединению страны была завершена и надежно закреплена сакральным актом»[12].

Князь установил общий порядок в связи с космосом и взял на себя обязательство обеспечивать его соблюдение. Он вложил в свое завещание важную сакральную мысль: быти Киеву мати городов русских в том ее значении, которое Закон имел во Вселенной, а мати имела в русской духовной традиции.

Народ назвал его Вещим, закрепив за ним историческую роль в создании единого государства с установлением равноправного («бессорного») мира с Римской империей, положившего «межю христианы и Русью бывшую любовь», означающей терпимое отношение друг к другу, включая мировоззрение.

Княжил долго, успел много, что не устраивало соседей-рабовладельцев, стремившихся к своему господству над миром, – Русь укреплялась и превращалась в опасный для них альтернативный выбор, как позднее СССР, для закабаленных народов.

Сведения о дате смерти самого князя разнятся. Согласно летописи, князь умер после заключения договора с ромеями. Углубленный в эту тему историк С.Э. Цветков, ссылаясь на предания, утверждает – на пятый год после возвращения из похода на ромеев[13]. Историк А. Беляков не без сомнений отметил: «заключить такой шикарный договор и сразу умереть»[14].

Летопись связывает смерть с боевым конем и волхованием, мифологизируя смерть коня и князя в единую историю: «И жил Олег, княжа в Киеве, мир имея со всеми странами. И пришла осень, и помянул Олег коня своего, которого когда то поставил кормить, решив никогда на него не садиться. Ибо когда то спрашивал он волхвов и кудесников: „Отчего я умру?“ И сказал ему один кудесник: „Князь! От коня твоего любимого, на котором ты ездишь, – от него тебе умереть!“ Запали слова эти в думу Олегу, и сказал он: „Никогда не сяду на него и не увижу его более“. И повелел кормить и не водить его к нему, и прожил несколько лет, не видя его, пока не пошел на греков. А когда вернулся в Киев, однажды вспомнил своего коня, от которого когда то волхвы предсказали ему смерть. И призвал он старейшину конюхов и сказал: „Где конь мой, которого приказал кормить и беречь?“ Тот ему ответил: „Умер“. Олег же посмеялся и укорил того кудесника, сказав: „Неверно говорят волхвы, но все то ложь, конь умер, а я жив“. И приказал оседлать себя коня: „Посмотрю на кости его“. И приехал на то место, где лежали его голые кости и голый череп, слез с коня, посмеялся и сказал: „Не от этого ли черепа смерть мне принять?“ И ступил ногою на череп, и выползла из черепа змея и ужалила его в ногу. И оттого разболелся и умер он. Оплакивали его все люди плачем великим…»