– Ох, испить бы водицы… Водицы бы…

Да и Ефим Гудок – если Раничев правильно запомнил его имя – отнесся к нему гораздо с большим радушием, поинтересовался даже – пытали ли?

Иван отрицательно покачал головой:

– Не успели. А что – могут?

– А вон у Феофила спроси, – невежливо хохотнул Ефим. – Как спина, Феофиле?

– Водицы…

А в это время наверху, оглядываясь, подошел к погребу боярский сын Аксен, красивый, белолицый, кудрявый. С недовольством покосился на стража:

– Ты чего тут?

– Боярин приказал, Колбята Собинич, батюшка наш.

– Ах, вот как… Ладно… – Аксен отошел в сторону и с задумчивым видом направился к церкви. – Ай, хитер, батюшка, – шепотом приговаривал он. – Ай, хитер… Да и я не лыком шит… – Не дойдя до церкви, он свернул налево, к колодцу. Позвал: – Никитка! Никитка!

– Здесь я, Аксен Колбятыч.

– Слушай сюда… дело тайное. – Отойдя за колодец, Аксен принялся нашептывать что-то верному своему холопу, то и дело кидая опасливые взгляды на терем.

Раничев снова замолк. Вернее, замолчали его товарищи по несчастью – не очень-то подробно они о себе рассказывали, а если и рассказывали, то несли всякую чушь о холопах да закупах, такой, видно, был в секте бзик – с историческим уклоном. Закуп Феофил – закуп, ну надо же! – почти ничего не говорил, все больше стонал да просил пить, зато Ефим Гудок оказался весьма словоохотлив, только разговоры его касались в основном «собаки-боярина» да сына его, Аксена. О них обоих Ефим упоминал с крайним небрежением, по-видимому ожидая того же и от Раничева, но, не дождавшись, умолк. Призадумался и Иван – ничего конкретного он пока так и не вызнал. Да, очень похоже, это была секта, может быть, даже какой-то староверский скит – никто не курил, а староверы как раз и не курят – но вот где он был расположен и что нужно было сектантам от него, Раничева? Главный старец – «батюшка-боярин», как его называли – нес какую-то чушь об убийстве, о серебре, о грамотах каких-то. Бред сивой кобылы. Хотя… Если отбросить уж явные выдумки типа Тохтамыша – впрочем, вполне возможно, это просто-напросто кличка, ну да, похоже, так оно и есть – получается что? А то, что бежавший из скита парень ушел не пустым – прихватил драгоценности – «серебришко», как их называл старец – и «грамоты» – записи, дискету? В общем – информацию, вероятно, весьма конфиденциального, опасного для дальнейшего существования секты, толка. Затем бежавший был убит неизвестно кем, скорее всего, кем-то из сектантов, который и владеет теперь и драгоценностями и информацией. Самое плохое во всей этой истории то, что глава секты всерьез считает этим человеком Ивана. А для того чтобы не допустить утечки информации, сектанты пойдут на все. Нда-а, неприятная история. Интересно – как отсюда выбраться? Иван даже примерно не представлял – где они. На машине-то много куда могли завезти, гиблых мест вокруг хватало – за лесами, за болотами – и у себя, в Угрюмовском районе, и в соседней Мордовии.

– Водицы… – снова застонал Феофил.

Иван покосился на него с неприязнью – ему самому, к примеру, пить почему-то не очень хотелось, а вот курить… Вздохнув, Раничев сглотнул слюну. Ведь собирался же раньше бросить – если б бросил, не так бы сейчас мучился. Ну хари староверские, неужто в скиту ни один не курит? Да смолят наверняка где-нибудь, пока старец не видит. Вот незадача… Без курева-то совсем плохо! Да и эти, соседи, что-то притихли. Расскажут они хоть когда-нибудь – где находится этот чертов скит? Иван в который раз уже задал этот вопрос в темноту.

– Да я ж тебе говорил – не знаю, как и ответить, – откликнулся Ефим, видно, и ему обрыдло уже в молчанку играть. – Хитер Колбята. С одной стороны, вроде бы под рязанским князем ходит, а с другой – под Ордою. Когда так, когда эдак выходит – земли-то приграничные. И – хвастал – грамоты у него на то имеются – и от Олега Иваныча Рязанского, и от Тохтамыша-царя.