Горение одного факела продолжалось четверть часа, в руках Ласло догорал уже второй. Наконец Михал добрался до рудника и, подозвав начальника стражи, приказал привести к нему турецкого агу.

Через некоторое время пленного вывели на свежий воздух. Герей-ага постоянно жмурился от яркого света и пытался прикрыть глаза правой рукой. Сопровождающие его охранники при каждой попытке поднять руку, били по скованному запястью. Левая же рука, прокушенная собакой, продолжала свисать плетью вдоль тела. Его впустили в небольшое каменное строение, находящееся вне стен замка.

Ласло пригладил свои усы и, сняв шапку, жестом указал пленному подойти ближе. Сначала лицо турка исказила недовольная мина, но перехватив грозный взгляд мужчины, одетого в добротную одежду, смекнул, что перед ним находится господин. Герей-ага склонился в глубоком поклоне и, выпрямившись, изобразил угодливое лицо.

Ласло заметил резкую перемену настроения пленника и, усмехнувшись, обратился с вопросом:

– Сколько времени ты находишься здесь?

– Восемь суток.

Герей-ага направил свой взор на кувшин, стоявший на столе, и сглотнул слюну. Ласло догадался о его желании и, наполнив ковш вином, пододвинул к турку. Звеня цепями, он с жадностью выпил и, утерев губы рукавом, поблагодарил:

– Да, ниспошлет тебе Аллах здоровья и богатства.

Граф не сомневался, что перед ним настоящий турок, ибо только они при разговоре могли панибратствовать с незнакомыми людьми.

– Хочешь есть? – спросил его Михал. Пленный кивнул. Граф наказал стоявшему поодаль воину в красно-синей одежде, и он вышел наружу.

– Итак, некогда достопочтенный Герей-ага, каким ветром занесло тебя в наш край? Мне сообщили, что из всего отряда ты один остался в живых. Что заставило тебя с малым воинством свернуть с большака и углубиться в наши горы и леса? Неужели ты не боялся, что можешь попасть в руки разбойникам или мадьярским гайдукам.

Ага, внимательно выслушал и, потупив взгляд, не ответил сразу на вопросы. Немного подумав, взглянул господину в глаза и учтиво обратился:

– Позволь узнать твое имя, господин.

– Граф Ласло Михал.

Турок еще ниже склонился в поклоне и спросил:

– Мы не могли раньше с тобой встречаться, по-моему, я где-то уже слышал твой голос?

– Ты ошибся Герей-ага, в Венгрии и в Трансильванском княжестве очень много мужчин с похожими голосами. Ты не ответил мне, куда ты вел свой отряд?

– Я направлялся в замок «Черный коршун», мне необходимо было встретиться с одним человеком.

– С кем и за какой надобностью?

– Господин Ласло, – турок пытался увильнуть от прямого ответа, – я знаю, что между нашими почтенными покровителями существует договоренность: ваши магнаты и дворянство признали великого султана сюзереном. Было бы интересно узнать, почему меня держат здесь закованным в кандалы?

– Какой же ты скользкий, Герей-ага, ты теряешь учтивость. Отвечай, когда спрашивают или ты хочешь, чтобы я напомнил тебе, в какой шкуре сейчас пребываешь, – нахмурился Ласло, – хотя… Пожалуй, я отвечу на твой вопрос – это ты вероломно пришел на мою землю, а не я, и тебе подобный, убил мою матушку, когда мне было одиннадцать лет. Не ваши ли воины вырезают под корень венгров и угоняют в рабство наших жен и дочерей. Не ваши ли турецкие начальники набирают себе в войско наших маленьких сыновей и превращают их в послушных воинов-янычар?! Или тебе объяснить, что такое потерять любимую женщину, с которой я был обручен с раннего детства! Ты турецкий пес, стоишь предо мною в кандалах и пытаешься объяснить, что Сулейман от чистого сердца подписал мирное соглашение с паршивыми собаками, лижущими его руки.