Но встретили их только Дик и Александр Федорович. Причем если первый был, как обычно, счастлив при виде Лешки, то у второго был крайне подавленный вид. В руках он держал какую-то бумажку.

– Черт-те что, – бормотал он, – чушь какая-то.

– А можно нам посмотреть? – попросила Лешка и взяла протянутую записку.

Ромка с Артемом заглянули через плечо. На половинке листа коряво и крупно было написано:

«Хозяйку не ищите. В полицию не обращайтесь. Иначе она не вернется».

– Ничего не понимаю, – развел руками Александр Федорович, – Ее, что ли, похитили? Тогда почему не требуют выкуп?

– Может, еще потребуют. – Ромка вгляделся в бумажку: – Думаю, писали левой рукой. Как и положено в детективах.

– Тогда придется отдать, – удрученно сказал Александр Федорович. – Но кому она нужна? И зачем? Записка была скотчем к калитке прикреплена. Если бы похититель к моим деньгам подбирался, то позвонил бы по телефону. Значит, не во мне дело.

– Думать надо. И действовать, – глубокомысленно заявил Ромка. – «Не проточная вода портится, а стоячая». Знаете, кто это сказал? Испанский философ Бальтасар Грасиан.

– Он прав, твой философ, – меланхолично заметил Александр Федорович и растерянно огляделся: – Только с чего, с кого начинать? Первый раз с таким сталкиваюсь.

Он вошел в дом. Ребята последовали за ним.

– А вдруг ее похитили из-за перстня? А перстня у нее нет и теперь ей не откупиться? – остановившись, прошептала ребятам Лешка.

– Может, одно с другим и не связано, – поразмыслив, ответил Ромка.

– А вдруг связано?

– Но племяннику, пожалуй, надо об этом знать, – сказал Артем.

Друзья между собой еще с весны привыкли называть Александра Федоровича просто «племянником».

Лешка, который день маявшаяся из-за пропажи чужой драгоценности, согласно кивнула. Она села рядом с Александром Федоровичем на диване и во всех подробностях рассказала ему о том, как совсем недавно, ночью, у нее кто-то украл со стола принадлежавший его тете дорогой перстень. И о крике какой-то немолодой неизвестной женщины, который все слышали. И о следе у окна, оставленном женской туфлей. И о подозрительном поведении в тот вечер Евгении Семеновны, которая ушла на электричку, очень долго пробыла неизвестно где, а потом, сославшись на болезнь, вернулась назад.

– Старушку мы, конечно, проверим. Действовать пока будем сами, не привлекая полицию, чтобы тете не навредить, – сказал Александр Федорович и хлопнул себя по коленке: – Ну надо же! Тетку мою похитили! Кому сказать – не поверят.

Послышался громкий лай Дика, и все четверо, толпясь, выскочили из дома. Лешка увидела визитерш и недовольно поморщилась. За калиткой торчали Илона и еще какая-то девица, на целую голову выше ее, постарше, но тоже красивая. Что-что, а Лешка всегда была объективна. «Наверно, фотомодель, – подумала она. – И что им тут надо?»

– Мы к вам! – пыталась перекричать Илона собачий лай. – Меня бабушка послала узнать, как дела у Маргариты Павловны. Она с утра не может ей дозвониться ни на мобильный, ни на домашний.

«Врет, – подумала Лешка, – никто сегодня сюда не звонил».

– Так приехала Маргарита Павловна или нет? – продолжала кричать Илона, во все глаза уставившись на Артема. Лешка была для нее пустым местом.

– Нет, – ответил ей Александр Федорович. – Она к нашим родственникам, оказывается, поехала. А я не знал, потому и побеспокоил вчера Евгению Семеновну. Как только тетя вернется, то позвонит ей сама.

– Хорошо, – легко согласилась девушка и кокетливо посмотрела на Артема: – Ну мы пойдем?

– Счастливо, – напутствовала Лешка.

Илона откинула назад густые длинные волосы и, проигнорировав Лешку, обратилась к Артему и Ромке: