– Бог позаботится о нас, – говорили они. – Батюшка Алексий (Вышата) молится за нас. И мы молиться будем, авось пройдут поганые мимо.

Подводы медленно ехали по заснеженному льду. Река широким белым полотном лежала перед длинным обозом. Ехать было трудно, потому что снег был рыхлый, не утрамбованный, приходилось иногда останавливаться, чтобы расчищать путь. Но по другим дорогам люди ехать боялись: вдруг за ними увяжутся татары?

Во время небольших остановок сходили с саней, бегали, чтобы согреться, поесть. Только кузнецовы детишки представляли бой и сражались на палках. Отец шикал на них, чтобы угомонить непосед. Не для веселья ехали они прочь от родных мест. Белава постоянно плакала, скрывая от мужа слезы. Новожея сидела как каменная. Поджав губы, она едва следила за Буланкой. А конек сам семенил за подводами кузнеца. Перед поездкой Новожея хорошо накормила немолодого жеребца, чтобы дорога не была для него слишком трудной. Добрина, укутавшись в тулуп, всю дорогу молчала. Она даже задремала. И в дреме ей привиделся белый старец, который сказал, чтобы ехали они до черного леса, где можно осесть.

Очнувшись, Добрина сказала бабке:

– Ехать нужно до черного леса. Везнич сказал.

– А где он, этот черный лес?

– Про то не поведал.

На следующей остановке, пока семьи садились, чтобы перекусить и дать отдых лошадям, Новожея подошла к Давилу.

– Добрина сказывала, что Везнич велел у черного леса остановиться и осесть там.

– Черный лес? Где это?

Кузнец стал подходить к людям и спрашивать, не знают ли они, где этот черный лес. Женщины со страхом смотрели на кузнеца, не сошел ли он с ума? Только один старый человек отозвался:

– Знаю я, о чем речь. Черный лес еще далече. Авось к завтрашнему дню потихоньку доедем. Покажу его.

Черный лес

Солнце уже клонилось к закату, когда обоз подъехал в нужное место. Не так уж и далеко оказалось.

– Вот он, Черный лес, – сказал старичок, указывая на правый берег Волги. Подводы, сани въезжали на берег. Женщины стали разжигать костры, готовить пищу. Мужчины пошли в горку осмотреть эту лесистую местность.

Когда разведчики вернулись, все беженцы собрались у большого костра в центре. В передних рядах стояли мужчины, позади – женщины. Стали держать совет. Обсуждали, кто и где разместится. Были среди приехавших ремесленники: столяры, два печника, кузнец, ткачи. С собой везли нехитрое свое оборудование. Так что своими работами можно будет прожить. Договорились, что строиться будут всем миром: сначала построят дома для многодетных семей, одиноких вдов, а потом и всем остальным. А пока временно наделают шалашей, а по весне, когда снег растает, – землянок.

Сказано – сделано. Закипела работа. Через пару часов женщины уже могли разместиться с детишками в больших шалашах. Деткам было весело и хорошо: это приключение радовало их, в шалашах приятно пахло древесиной, еловой хвоей. Потом начали потихоньку строиться.

К поселению все больше примыкали беженцы из Ярославля. Рассказывали страшные новости. Что будет дальше? Никто не ведал.

Остаток зимы кое-как прожили, хотя еду экономили. Охотников было мало. Большая часть мужчин стала заниматься рыболовством. Оказалось, что в этих местах много рыбы. Что ж, рыбой, хоть и не красной, можно долго питаться.

Через неделю прибыл к ним парнишка еле живой, на татарской лошади прискакал. Первыми увидели всадника ребятишки и подбежали к нему. А парень был сильно ранен, как подъехал к поселку, так и свалился с лошади.

Люди позвали Новожею. Она что-то пошептала над ним, и парень открыл глаза.

– Ярославль взяли татарове. Всех поубивали, бросили в старый подклет около ста человек: женщин, детей, стариков, дома сожгли. В один колодец сбросили одиннадцать ратников, что остались в городе. Здоровые и сильные были мужи, только поганых было очень много, как муравьев в муравейнике. Дым над городом до сих пор вьется, и пахнет гарью далеко, – рассказывал парнишка, размазывая слезы по щеке. – Я схоронился и видел из укрытия все. Я смог украсть лошадь у зазевавшегося татарина и помчался что есть силы. В меня стреляли (одна стрела в ногу попала), помчались за мной, но я все равно ускакал от них. Знал, что где-то своих встречу…