Может показаться, что данная проблематика если и не далека, то непосредственно не включена в предметное поле социологической науки. Не секрет, что такого рода суждения имеют место среди научных работников, и не только начинающих, но и кандидатов и докторов социологических наук. Думается, подобная реакция может быть признана поспешной и неоправданной. Дело в том, что, как сказано в резюме данной статьи, речь идет о «серьезной методологической трансформации современного научного знания», с чем нельзя не согласиться. Социология в большей степени, чем другие социогуманитарные дисциплины, восприимчива и чувствительна к методологическому поиску. И объясняется это не особым положением социологии в качестве интегральной теории общества, как считали О. Конт, Э. Дюркгейм и др., не близостью к политологии и праву, анализу рынков и народонаселения и т. д., а главным образом характерным подходом к программированию исследований – как теоретических, так и прикладных. Только в социологии должна быть программа конкретного исследования, которая, как правило, входит в текст научного отчета или диссертации и в которой дается описание методов, построение выборки (инструментальная часть), а также проводится операционализация понятий и их семантическая и эмпирическая интерпретация, в том числе и новых терминов. Трудно представить, чтобы в экономическом исследовании осуществлялась операционализация и эмпирическая интерпретация таких, например, понятий, как «инфляция», «волотильность», «мотивация» (труда, потребления); даже если это делается, то скорее по усмотрению, для себя. В последнее время много говорится, особенно в России, о целесообразности принятия «Закона о роскоши», но что такое роскошь по предметному составу, по каким критериям те или иные услуги, товары и прочие блага относятся к этому феномену – на это пока ответов нет.
Синергетика и постмодернизм уже создали множество новых терминов, которые постепенно входят в культурный оборот и ассимилируются. Как протекает этот процесс, какое влияние он оказывает на массовое сознание и выражающее его общественное мнение, что в этой связи следует менять в методологии эмпирико-социологических исследований – такие вопросы неизбежно встают перед социологической наукой и каждым социологом в его тематической области. На теоретическом уровне необходимо освоить ту парадигму (или парадигмы), которую выдвинули синергетика и постмодернистская философия, и соотнести ее с тем, что уже наработано и принято, пусть и неоднозначно, современной социологической наукой. Если иметь в виду социогуманитарную науку в целом, то в ней, в отличие от естествознания, нет столь однозначного и демаркационного раздела классики от неклассики. В социологии этот водораздел, несколько условно, относят ко времени зарождения эмпирических исследований в начале XX в. Этот рубеж в принципе понятен и обоснован. Подобно квантовой физике, социология обратилась к человеку как своего рода элементарному носителю социальности и использовала статистическую интерпретацию массовых событий и поведения людей. Вместе с такими содержательными переменами произошли и институциальные изменения: получили правовой статус многие прикладные социологические центры, институты, отделы: вначале в США, позже в Европе, России и некоторых азиатских странах (Япония), возглавляемые такими известными социологами, как П. Сорокин, Э. Мэйо, Дж. Гэллап и др. Некоторые авторы (В. Л. Абушенко) выделяют в истории социологии еще два периода: неоклассики и постклассики. Здесь критерий не столь определенный. Неоклассика соотносится со структурно-функциональным анализом (Т. Парсонс, Мертон и др.), а постклассика – с конфликтологией (Р. Дарендорф, Л. Козер), теорией структурации (Э. Гидденс), социологией конструирования реальности (П. Бергер, Т. Лукман), коммуникативным действием (Ю. Хабермас), новым реализмом (Р. Бхаскар). Особо отметим, что сюда же относят постмодернистскую социологию как версию, по словам Н. Л. Кацука, «социально-философского и социологического теоретизирования, осуществляющего радикальную переинтерпретацию идеи социологии»