– No Vieristä i Syndy se on yksi?

– Yksi Synd’y. Se ku ongo kaksi nedelie, i on, Synd’y tiälä. A Vierissän suovatta tulou, hiän lähtöy pois… jo Syn’n’ynaiga loppu.

– Раньше говорили: Сюндю приходит в рождественскую субботу, рано утром. Хозяйке надо испечь блины для Сюндю. Говорят, он приходит просить у хозяйки блины. Говорит: «Хозяюшка, милая, испеки мне блиночки, во рту тающие, руки греющие». А в Крещенье уходит обратно, в крещенскую субботу.

– Крещенье и Сюндю – это одно и то же?

– Сюндю одно. Он все две недели здесь, Сюндю. А в крещенскую субботу он уже уходит, вот. Время Сюндю на земле заканчивается.

ФА. 2253/10. Зап. Никольская Р. Ф., Ремшуева Р. П. в 1975 г. в д. Мяндусельга от Савельевой П. С.

34

Syndyy kuimeltih taloin pihalla, da riihen pihoissa, da mendäh rostanille – sigä kuuneltih…

Se, kuule, enne Rastavan päiväs Syndy heittyy. SocePnik oh – Syndy heittyy Rastavan vaste. No Vederistan peän häi jo nouzou eäres, Syndy. Taivahah. Taivahaspäi laskou. A meile boaboi tokko, minä mustan, – ku Syndy heittyy ga pidäy streäpitä nämät, kyrzät pastoi: hattarat pidäy Syndyle. Da ende loadittih net, mucnikois rupitettih, skancu ajeltah, tahtas pandau, sit rupitetah – sit pidäy pordahat, loaditah mucnikas pordahat Syndyl heityjes. Sit syödih ice, a Syndyle se prosto pam’at’, što tänäpäi Syndyn päivy, ga pidäy Syndyle streäpitä pordahat – rupet net loaitah, leibät gu pordahat, nu. Da kokoi loaittih meile, piroski takije, kokoi toze rupitettih, što pannah sinne kuda-midä: psenoa, gorohoa. A blinat net pastettih hoikat, kaikel riehtiläl – ne rodih hattarat, što jalgah panna hattarat, stobi ei kylmäs Syndy. Se koz Syndy heittyy, kudaman päivän. A konzu kudaman päivän nouzemah soavu, ga sit pordahat loaditah, sit hattaroi ei pasteta, a pordahat loaditah, toze pastetah midätahto. Prosto, syödih ice. A nikunna ei viedy nimidä, a prosto vspominali, što tänäpäi Syndy nouzou… Enne Rastavoa hattaroi loaittih Syndylle, a jälgilöil – vai pordahat nosta ylähäkse, Syndy nouzis eäre stop. Rupitettih prosto, niin ku pordahat.

Сюндю слушали во дворе дома, да у риги да на перекресток ходили слушать.

Он, слушай, раньше Крещенья Сюндю спускается. Сочельник был – Сюндю нисходит перед Рождеством. А в Крещенье он уже снова поднимается, Сюндю. На небо. С неба спускается. А нам бабушка только рассказывала, я помню, когда Сюндю нисходит, дак надо стряпать эти, блины пекла: портянки надо для Сюндю. Да раньше еще делали эти, из теста прищипывали, сканцы раскатают, тесто положат и прищипывают – это надо лестницу сделать из теста, лестницу, чтобы Сюндю мог спуститься. Потом сами ели. А для Сюндю – это просто память, что сегодня день Сюндю, так надо для Сюндю состряпать лестницу – защипы эти сделают из теста, как лестницу, ну. И пирожок делали нам, пирожки такие, пирожок тоже прищипывали, что кладут туда чего-нибудь: пшено, горох. А блины эти пекли тонкие, на всю сковороду – это получались портянки, что на ноги надеть портянки, чтобы не замерз Сюндю. Это когда Сюндю нисходит, в который день. А когда, в который день подниматься будет, тогда лестницу делали, тогда портянки не пекли, а лестницу делали, тоже пекли что-нибудь. Просто, сами ели. А никуда не относили, просто вспоминали, что сегодня Сюндю поднимается… До Рождества портянки делали для Сюндю, а под конец – только лестницу, чтобы подняться наверх, чтобы Сюндю обратно поднялся. Прищипывали просто, как лестницу.

ФА. 3066/23-24. Зап. Конкка А. П. в 1987 г. в д. Спасская Губа от Родионовой М. А.

Гадают на хлебце Сюндю

35

Synnynmoa on, on! Syndyy kuunellah. Minä, konesno, en ole käynyh Syndyy kuundelemah. A ennevahnallizet ainos musteltih: käydih Syndylöi kuundelemah. Sinä peän eigo pie nagroa, eigo pie mat’ugatsa, eigo pie nimidä lisn’oidu roadoa. Sit otetah siizmu i kiertäh ymbärinäizeh, i viertäh sit lundu vaste, toivot ku sit Syndy tulou sie. Kos net sulhaizet tullah da midä kuuluu. Jesli ku kel kuollou ken, sit kuuluu sie itku, itkietäh. A jesli ku miehel menendy kel ollou, sit kuuluu kellot, bubencois ajetah i svoad’bu roih znaacit, miehel menöy. Sidä minä kuulin toze, a minä en ole kävnyh nikunna niilöi dieloloi… Mennäh järvel libo pihal kunna, kos rahvas kai azetutah, sit siizmu otetah, sit kierdäy sie kaiken, a midä sie sanou – en tiije…