Карелы-людики в Крещенский Сочельник пекут для Сюндю «сапоги» (sapkat), пирожки с гороховой начинкой (ФА 3712).

Перед Крещеньем карелы также выпекают из теста лестницу, чтобы Сюндю мог снова беспрепятственно подняться в небо. «А когда, в который день подниматься будет, тогда лестницу делали… защипы так делают, хлеб как лестницу. И пирожки пекли, пирожки тоже защипывали, да кладут кое-чего туда: пшено, горох» (34). «Pidäy synnyl porrastu pastoa, Vieristöä vast kokoi. Надо для Сюндю лестницу испечь перед Крещением, пирожок»[158]. Лестница в народных верованиях обычно символизирует переход из одного мира в другой, «это медиативное пространство, где возможна встреча человека с мифологическим существом»[159]. В карельских причитаниях встречается постоянное упоминание о медных или золотых «ступенечках», приготовленных предками-syndyset, по которым покойник спускается в Туонелу, в мир мертвых[160].

Образ Сюндю более христианизирован, чем образ Крещенской бабы.

Информаторы часто прямо называют его Богом, подразумевая под этим именно Спасителя, Иисуса Христа. В карельском языке нет категории рода, поэтому (в отличие от Крещенской бабы) практически невозможно определить пол этого существа. Это тоже роднит Syndy с Богом, который так же является внеполовой сущностью, хотя в быту и в том и в другом чаще всего подразумевается мужская ипостась.

В одном из мифологических рассказов людиков говорится о том, что в ночь перед Рождеством готовились к встрече Сюндю и славили его: «Христос рождается!» И здесь же повествуется обо всех языческих элементах обряда: ритуальная выпечка, поднятие лемби, гадания, ряженье (31).

Примечательно, что образ Сюндю встречается и в карельских эпических песнях. При этом в сюжете об изготовлении лодки он упоминается в одном ряду с мифическими героями и древними языческими божествами:

SKVR. IL 173a, 175.

Это подтверждает слова М. Агриколы о том, что Сюндю был языческим богом карелов.

Чаще всего Сюндю в Рождественский Сочельник опускается с неба, а перед Крещением поднимается туда же, для чего и пекут ему «лестницу» (27, 30, 32, 34, 35, 38, 39, 42, 43, 46, 71). Здесь возникают ассоциации с библейским сюжетом, когда Иаков видел во сне лестницу, спускающуюся с неба: «И увидел во сне: вот, лестница стоит на земле, а верх ее касается неба; и вот, Ангелы Божии восходят и нисходят по ней. И вот, Господь стоит на ней…»[161]. «А что это такое, Сюндю? – Так говорят, это Бог спускается на землю» (44). «Сочельник был, Сюндю опускался перед Рождеством. А в Крещенье он уже снова поднимается, Сюндю. В небо. С неба спускается» (34).

«Suurisyndy rastavoa vast synnynpeän tulou moal. Suurisyndy syöttäizeni nämil teähtyizil heittih tänne, pidäy hattaroa pastoa, anna Hospodi tuonil-mastu sijoa, valgiedu roajuu, suuremsynnym bes’odoa. Великий Сюндю перед Рождеством, в день Сюндю, приходит на землю. Великий Сюндю-кормилец на этих звездочках опустился сюда, надо портянки испечь, дай, Господи, потустороннее место, светлый рай, посиделки (беседы) В еликого Сюндю»[162].

Можно сравнить, каким Сюндю представляется в заговорах (тоже, как Иисус). Вот пример из заговора для поднятия славутности (lemmen nostuvirzi): «Otan vettä Jordanan joves, pyhän virran pyöhtimes, kuh on Syndy kastettu, valdakunda valettu. Беру воду из реки Иордан, из круговорота святого потока, где Сюндю крещен, белый свет освящен»