Я поднялся. Прошёл в туалет и смочил лицо водой.

На первое был овощной салат, на второе  – варёный картофель с зелёным горошком и котлетой; на третье – булочка и компот. Кормили здесь хорошо: достаточно и вкусно.

Во время обеда Бенуа никуда не уходил. Он заказал себе чай.

– Меняемся, – предложил я, – тебе компот, мне чай.

– В карцере нет права выбора. – ответил он. – Правила помнишь? Идёшь по коридору с опущенной головой, руки за спиной, ни с кем не общаешься. Расслабишься на прогулке. И, если хочешь узнать правду, без провокаций. Тесса даёт шанс только один раз.

Я вышел из карцера первым. Бойцы первого сектора уже ждали. Светящаяся дорожка показывала направление, куда идти.

Прогулочный дворик обманул мои ожидания: вместо голого бетона небольшой садик квадратной формы. В углах были сделаны навесы от солнца и дождя. Прямо: мини-водоём. Вода скатывается со стены, журчит. Розовый лотос покачивается, занимая почти всё пространство бассейна.

Бенуа подошёл к стене, провёл рукой, «выпала» скамейка. Он сел.

– Рассказывай, слушаю.

Но я мотнул головой: «Не готов!»

Я крупными шагами пересёк двор по диагонали, потом десять шагов в одну сторону, поворот, пять в другую, поворот. Я вцепился в волосы руками, словно хотел стянуть скальп. Грудь стянуло обручем невозможности. Стало нестерпимо больно. Я резко остановился и посмотрел на наставника:

– Бенуа, мне нужна запись суда. Сможешь достать? Мне, каторжнику, никто её не даст.

Бенуа засмеялся: «Тоже мне, нашёлся каторжник. Попроси Тессу. Она сможет».

– Нет, Тесса не помощник мне в моих делах. Это личное. – на эти мои слова он хмыкнул: «Мол, если Тесса не помощник, то тогда никто». – Я хочу отказаться от персоналки.

– Надо найти уважительную причину, иначе штраф большой. Объясни, зачем тебе? Юрист резервации занимается твоим делом, а ты так её хочешь отблагодарить? – Бенуа встал, подошёл ко мне. – Не дури, держись за Тессу, словно это твоя последняя надежда.

– Да пойми же ты, – горячился я, – не могу я думать об одной, а работать на другую. Люблю я свою. Думал, что ненавижу, а как увидел, то понял, что люблю.

– Вот ты чудак человек, – усмехнулся Бенуа, – ты же правильно сказал: «Работать». Или ты раньше дела только с мужчинами вёл?

– Не знаю, ничего не знаю, – я сел на корточки, вцепился в волосы руками– не знаю и не понимаю. Мне бы достать запись суда.

– Ты поговори с Тессой или Самсоном. Они могут. Им дадут. Ну что, размялся? Поехали.

Куда, я не выяснял. Мне же ясно дали понять: в карцере вопросы не задают.

Во дворик зашли бойцы. Мне приказали встать лицом к стене.

– Руки подними над головой и приложи к стене. Ноги на ширине плеч. – отдавал приказания Бенуа.

Подчинение мне давалось тяжело, тем более что я не знал, что за этим последует. Но я понимал, что у меня без вариантов. На руки и на ноги надели магнитные браслеты.

– Значит так, из карцера выводить на волю должников запрещено. За редким исключением. Мы сейчас едем ко мне на работу. Тесса велела приступить к твоему обучению, – мы ехали в джипе. Бенуа сидел рядом со мной. – В этих браслетах зашита игла с парализующей субстанцией. Любое резкое движение спровоцирует её выброс. Мы едем в массажный салон. Я буду работать, а ты смотреть. Потом покажу простые движения. Сможешь попрактиковаться.

– А ты… Ты тоже персональный? – я слушал наставника и пытался подавить внутренний протест.

– Был. Раньше. Я уже свободный. Тесса вчера наведалась и спросила, не хочу ли я поработать наставником. Я согласился. Знаешь, когда-то вытащили меня, может, и тебе я помогу.

Машина заехала во внутренний двор. Меня вывели из машины, лишь когда закрылись ворота.