Ева запрограммировала гриль на половину первого. Куда бы ни отлучался дядя, к часу обязательно приезжал на обед. Теперь – она оглянулась – все.

В прихожей Ева накинула ветровку. Дядин плащ горбился на вешалке. Отвисшие полы были влажными от росы. Опять Артур бродил где-то ночью.

Как ни странно, Ева мало знала о своем дяде. И совсем ничего об отце и матери. По словам Артура, оба умерли, когда Ева была еще маленькой и ничего не понимала. Может быть, теперь они встретились? Там, за облаками.

Об этом Ева подумала уже на крыльце. Мама, видишь ли ты свою дочку, что с малознакомым человеком собралась черт знает куда? Если видишь, не осуждай, пожалуйста. Ты тоже была молода. И тоже не без греха, иначе… Кто бы сейчас зарядил в гриль цыпленка для дяди Артура?

Ева мягко притворила садовую калитку. Дон завел свое заморское чудище:

– Каску можешь не надевать. Здесь близко.

Близко было для «хонды», в единый миг насквозь прострелившей городок. Автобус, который они обогнали, добирается до предместья минут двадцать. Здесь, вблизи от русского аэродрома, были загородные дачки наиболее состоятельных земляков Евы.

В зеленом переулке рядом с гольф-клубом Дон припарковал мотоцикл.

– Нам напротив, – остановил он шагнувшую к входу Еву.

– Сюда? – спросила она с недоверием.

Серый дом со щедро застекленным вторым этажом выглядел нежилым. Шторы в окнах опущены донизу, высокая и тяжелая дверь не отпиралась, кажется, много лет, хотя табличка говорила о другом: «Открыто ежедневно с 11 до 22».

Ева посмотрела на свои часики:

– Еще и десяти нет.

– Не важно. Должны ждать.

– Кто?

– Мои служащие, – хмыкнул Дон и надолго придавил кнопку звонка. – И прежний хозяин «Парадиза».

– «Парадиза»? А что это такое?

– Узнаешь. Потерпи еще минуту.

«Лучше бы тебе этого и не знать», – словно шепнул кто-то в уши Еве, но отступать было поздно. Дверь распахнулась. Толстяк в клетчатом костюме с ходу предложил:

– Сок, пиво, швепс?

Дон нетерпеливо мотнул головой.

– Тогда прошу наверх, – клетчатый костюм с ног до головы раздел Еву оценивающим взглядом. – В студии несколько кабинетов, клиент сам выбирает декорации и типаж. Утреннее освещение наиболее подходит для колониального стиля.

На втором этаже Клетчатый толкнул первую по коридору дверь и вежливо пропустил вперед Еву. Пол в комнате был застелен жестким ковром. У стеклянной задернутой шторой стены стояли пальмы в кадках. Под ними – Ева невольно вздрогнула и прижалась к Дону – лежал лев.

– Чучело, – кратко пояснил Клетчатый и дернул шнур, открывая шторы. – Лев дохлый, зато у Барбары темперамента на двоих живых. Принимает такие позы, что и мертвого поднимет из могилы. – Он хлопнул пухлыми ладонями: – Барби!

Из-за ширмы вышла голая женщина в тропическом шлеме и высоких ботинках. На животе болтался охотничий нож, по заду шлепала объемистая фляга. Не вполне твердая походка Барбары наводила на мысль, что фляжка не всегда была пустой.

– Это и есть колониальный стиль? – скептически прищурился Дон.

– Можно включить софиты, – сказал Клетчатый. – Для тех, кто любит цветовые сюрпризы, есть подсветка – красная, оранжевая, желтая…

– Зеленая, голубая, синяя, фиолетовая, – насмешливо переиначил Дон. – Никакая радуга не спасет при таких моделях. Человек приходит в фотостудию, чтобы в свое удовольствие поснимать обнаженную натуру, которая ласкает глаз, а не… Извините, Барбара… Сколько вы ей платите?

Клетчатый назвал цифру.

– В час? – спросил Дон, доставая блокнот.

– Зачем? – удивился Клетчатый. – За весь рабочий день. Девять часов с обеденным перерывом. Кроме Барби у нас есть Кати, Анди…

– Амарилла, – опять продолжил Дон за Клетчатого. – Эти помоложе, пусть пока останутся.