И вновь по всей территории СССР объявлялся очередной крестовый поход против всё того же тлетворного влияния «запада»5. Но, то ли перед партийными идеологами стояли тогда задачи поважнее, то ли сами «крестоносцы» поутратили боевого духа, поход этот не принёс сколько-нибудь ощутимых результатов. Так, в нашей школе с «влиянием» боролись без затей и прямо с уроков отправляли в парикмахерскую. Самые продвинутые из педагогов предлагали 20 коп. на стрижку. Но не всё простое – гениально. Как правило, в этот день отправленный больше в школу не возвращался. На следующий день всё начиналось по новой: то же и те же. Процедура эта по своей бессмысленности и малоэффективности напоминала снятый в режиме замедленной съёмки бесконечно длинный сериал, где каждая последующая серия была похожа на предыдущую как однояйцевые близнецы. Иногда для разнообразия на классный час приглашался школьный врач: его аргументы о негигиеничности и трудностях ухода за длинными волосами поражали своей оригинальностью и новизной. И никакие экивоки на отважных длиноволосых мушкетёров и закованных в латы рыцарей не могли пробудить сочувствия в неподкупном сердце медика.

– Ваши причёски – ни что иное как вшивый домик! – таков был её окончательный вердикт.

В этом был вызов всем школьным битломанам. По малолетству и невежеству я тогда ещё ничего не знал о концепции А. Тойнби «Вызов – Ответ», но вызов всё же принял:

– А что ваша причёска и причёски наших девчонок тоже – вшивый домик?

Оскорблённая до самой глубины своего верноподданического сердца медичка с лицом цвета варёной свёклы досрочно тогда покинула ещё не завершённый классный час. И пусть моральная победа была за нами, дело не могло так просто закончиться.

С переходом в десятый класс мы все попадали в зону особого внимания районных военкоматов. А явиться для очередной сверки в 3-й отдел районного военкомата с причёской а'ля битлз не рискнул бы даже самый забубенный битломан. Надо было что-то делать. Не знаю: были ли среди моих предков парикмахеры? Но портные и моэли (специалисты по обрезанию) точно были. И бестрепетной рукой я взял ножницы…

Первым моим «клиентом» был мой школьный друг – главный битломан и исполнитель, по слуху подбирающий и музыку и слова к забугорным хитам. Его прямые чёрные и даже какие-то упругие волосы (в нём была 1/8 китайской крови) легко поддавались стрижке. Меньше повезло кудрявым и курчавым – их причёски нуждались в постоянной доводке. Но выбор в ситуации между традиционнойканадкой у профи и бунтарским либерти у меня был предрешён.

Увы, я так и не стал модным визажистом. Уж как 30 лет я преподаю в вузе, а в последнее время ещё немножко пишу.

Интересно, были в нашем роду цадики и маггиды?

Если мальчик из хорошей еврейской семьи не играет на скрипке («чтобы всегда иметь верный кусок хлеба»), он идёт во врачи, на худой конец – в учителя. Я имею сказать, что среди моих многочисленных родственников – это, примерно, 50 на 50.

На скрипке я не играл, но читал, много и беспорядочно, а так же имел склонность к публичному произнесению речей. Значит – в учителя. Но любимая нами тётка, давно и успешно учительствующая, сказала: «Зачем мальчику эта головная боль за такие деньги? Инженер, вот что нужно для жизни». Про школьную головную боль я что-то знал и был согласен, а вот про инженера как-то полной уверенности не было.

Перед тобой жизнь, и кто скажет, как надо? Чей голос должен быть услышан? Твой собственный, неуверенный и запинающийся, или убедительно-ясный, как у многомудрой тетки? Торг казался неуместным. Сменив либерализм длинных волос а`la Beatles (результат многоходовых комбинаций той же тётки) на правильные косые виски выпускника советской школы, я пошёл в инженеры. В