Куртуазный герой сохранял лучшие качества героя эпического: доблесть, гордость за свой линьяж, высокое самообладание. Но к этим качествам теперь добавляются и другие, призванные украсить и облагородить социальную жизнь: изысканность речи, манер и костюма, верность правилам чести в бою, щедрость, физическая привлекательность. Совершенная куртуазность требовала также уважения к поступкам и чувствам других людей, милосердия, безупречной вежливости. Безответное поклонение даме, вне какой-либо матримониальной перспективы, тоже значимая часть этого нового кодекса, хотя она не исчерпывает содержания понятия «куртуазия». Пример тому – Гавэйн, постоянный персонаж романов Кретьена де Труа, признанный воплощением рыцарского идеала. При этом Гавэйн вовсе не является идеальным и верным возлюбленным, скорее он, по удачному определению А. Д. Михайлова, – «прирожденный гедонист» (Михайлов, 2006), не склонный отказываться от соблазнов. Впрочем, в литературных текстах эпохи, в том числе и у Кретьена, выражение amour courtois практически не встречается. Как справедливо заметил Ж. Фраппье, оно принадлежит к «терминологии современной критики» (Frappier, 1973).
Рыцарь на турнире. Фрагмент шкатулки из слоновой кости. Ок. 1310–1330 гг.
The Metropolitan Museum of Art
Эти новые устремления феодальной культуры нашли свое воплощение в жанре романа, который под пером Кретьена обрел почти классические формы. Средневековый роман – это явление достаточно масштабное и сложное. (См.: Bruce, 1923; Bezzola, 1944–1963; Loomis, 1963; Kelly, 1992; Михайлов, 1976; Мелетинский, 1983).
Принято выделять три основных цикла этих романов: античный, бретонский (артуровский) и византийский. Романы Кретьена де Труа, несомненно, принадлежат второму. Подобная классификация подразумевает, соответственно, использование определенных источников. То, что на севере Франции расцветает именно артуровский роман, совсем не случайно.
Главной хранительницей кельтских легенд и преданий еще в период раннего Средневековья оказалась Ирландия. Каким путем бретонские (кельтские) сюжеты и мотивы могли проникнуть во Францию? В силу своего географического положения Ирландия не могла оказать прямого влияния на французскую литературу XII века. Но существовали две обширные контактные зоны: в Британии – Уэльс и Корнуэлл, пограничные нормандскому королевству после покорения Англии Вильгельмом Завоевателем; во Франции, на континенте, – территория Арморики[4]. Арморика стала после завоевания Британии англосаксами убежищем и приютом для кельтов/бриттов, спасавшихся от захватчиков. Отсюда две теории, каждая из которых имела убежденных сторонников: континентальная, согласно которой Арморика сыграла решающую, если не единственную, роль в распространении бретонских сюжетов во Франции, и островная, где решающая роль отводится Уэльсу и Корнуэллу. В действительности обе эти теории не исключают друг друга. В романах Кретьена де Труа, как и в других рыцарских романах эпохи, французская Бретань (Малая Бретань) и Британия (Большая Бретань, то есть Англия), как правило, не различались. Бретонцы из Арморики постоянно общались с норманнами, они составили треть войска Вильгельма Завоевателя, а позже обосновались в Англии, привезя с собой и местных жонглеров, и предания родины, о которой они тосковали, и даже французский язык. Может быть, они и создавали причудливую романную географию артуровских повествований. Такой точки зрения придерживался Р. Луми (Loomis, 1963). То, что из Англии кельтская культура проникла на континент, уж и вовсе не удивительно. Она утверждалась при блестящих дворах нормандских королей, владения которых были одновременно и островными, и континентальными. Политика Генриха Плантагенета, который практиковал экспансию в кельтских землях, и в еще большей мере личная роль блистательной королевы Альеноры Аквитанской, тогдашней главной покровительницы литературы, способствовали распространению моды на артуровские легенды. Мария Шампанская, одна из любимых дочерей Альеноры, унаследовала от матери любовь к словесности, ум, фантазию и способность собирать вокруг себя талантливых поэтов и мыслителей. Она не просто поощряла дар Кретьена де Труа, а подсказала ему сюжет «Ланселота». В общем, мир артуровских сказаний (matiére de Bretagne) был той естественной почвой, на которой в ту эпоху развивался бретонский рыцарский роман, хотя об известных источниках, возможно использованных Кретьеном, ничего достоверного не известно. В своих романах он не раз на них ссылался: в частности, в прологе к «Персевалю» сообщает, что получил от Филиппа, графа Фландрского, книгу