Где-то рядом, за поворотом, она то и дело слышала шум шагов, но в бесконечных подвальных лабиринтах никто не попадался ей на пути. Иногда до нее доносился слабый шелест голосов – словно кто-то шепотом повторял полузнакомое имя.

Она не заметила, как он очутился рядом. Некоторое время они шли вместе, и были слышны только их собственные шаги.

Она хотела что-то сказать ему. Но знала, что голос предательски задрожит.

Словно читая мысли, не произнесенные вслух, он странно посмотрел на нее и развел руками:

– Это же Аид. Чего ты хочешь?

В одной из ниш в стенах был проржавевший водопроводный кран, из него сочилась вода и уходила в землю. Но земля в болезненно-тусклом электрическом свете все равно была сухой и потрескавшейся.

Он перегнулся через низенькую решетку, которой была отгорожена ниша, снял со ржавого гвоздя, вбитого в грубую кирпичную кладку, старенький эмалированный ковшик и подставил его под тоненькую струю из крана.

– Ты хочешь пить? – он подал ей ковш неуклюжим, неловким движением. Она молча протянула руку, но ковш оказался решетом.

Ей стало страшно, и тогда он отбросил ковш и схватил ее за руку:

– Ты ведь знала, что это за река? Ты ведь знала, что по водопроводным трубам теперь течет Лета?

Она чуть не плакала, но не могла найти слов, не могла оправдать себя и не осмеливалась поднять взгляд, чувствуя, что Артем напряженно ждет.

Когда она решилась посмотреть, он уже исчез. Только вода из проржавевшего крана бесшумно сочилась сквозь землю.

Она побежала по коридорам, но Артема нигде не было, и чувство беспомощности все туже оплетало ее. Она остановилась. И услышала шаги – на этот раз позади. Совсем недалеко. Может быть, в темноте за поворотом.

Что-то злое шло за ней.

Звук медленно, но неотвратимо приближался. Тусклый свет в нишах вдруг моргнул и погас. Она осталась одна в густой, вязкой темноте. И не могла бежать, панически ощущая свою беззащитность. А шаги неторопливо отмеряли последние секунды все ближе и ближе…

Рыжик проснулась. Полежала с закрытыми глазами, уткнувшись лицом в подушку и потихоньку приходя в себя, вспоминая, что все хорошо, что на самом деле она в своей комнате, что все ей только почудилось, приснилось…

Но звук не исчез. В пронзительной тишине она отчетливо слышала шаги где-то наверху, в дальней части дома. Даша? Что она там делает? Рыжик села в кровати. Пружины жалобно скрипнули, и снова воцарилась тишина.

Рыжик крадучись подошла к двери, прислушалась. Но весь дом как будто по-хитрому затаился, и не слышно было ни единого шороха. Показалось? Пойти проверить?

Рыжик спала в старой ковбойке – длинной, почти до колен. Верхняя пуговица оторвалась еще в незапамятные времена, вторая висела на ниточке – все никак руки не доходили пришить. Разгуливать по дому в таком виде было холодновато. Но Рыжик не стала возиться и надевать джинсы со свитером или халат, просто вернулась к постели и закуталась в необъятную простыню, исполняющую обязанности одеяла, а потом выскользнула в коридор.

Дверь в Дашину комнату была прикрыта, но в тонкую щелку над полом сочился золотистый свет от настольной лампы. Рыжик тихонечко заглянула и обнаружила, что Даша действительно не спит: сестренка в пижаме восседала на кровати, скрестив ноги, и листала какой-то детектив. На голове у нее красовались массивные наушники старенького плеера.

– Ты чего не спишь?! – возмутилась юная любительница «криминального чтива», случайно оторвав взгляд от книги и увидев Рыжика на пороге. – Ты хоть бы ногами топала, когда к моей комнате подходишь! Этак у человека инфаркт может случиться от испуга!