Положение спас Паша:
– Что случилось в магазине?
– Почти то же самое.
– Почему ты сразу не сказал?
– А ты как думаешь?
– Тебе известно, где мы сейчас находимся?
– Правильнее бы было сказать «когда». Продавщица говорила, что сейчас 1999 год. Мы поступали в 2000 году, значит в 1999 Мише оставался год до окончания школы. Всё сходится. Мы в 1999.
– Выходит, нас откинуло на 10 лет.
Я ничего не ответил. Вместо меня диалог продолжил Захар:
– И что мы теперь будем делать?
– Не знаю, как вы, а я еду домой. У меня ребенок дома, – сказал Паша.
Я был готов ко всему, но только не к такому заявлению.
– Паш, очнись. В этом мире у тебя нет ни дома, ни жены, ни ребенка, а сам ты, как и все мы, школьник, поэтому тебе некуда ехать.
– Тогда что ты предлагаешь?
– У нас целый багажник еды. Поедемте на природу, ведь Мишин день рождения никто не отменял.
Часы показывали десятый час, когда мы вчетвером сидели на опушке леса вокруг небольшого костерка и поедали только что приготовленный шашлык. В этот вечер мы снова смеялись, снова радовались, шутили и подкалывали друг друга.
И вдруг кто-то сказал:
– Фокс, расскажи что-нибудь… о жизни…
– Без проблем.
Книга VIII: Критика возрождения
…И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял также от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно. И выслал его Господь Бог из сада Едемского, чтобы возделывать землю, из которой он взят. И изгнал Адама и поставил на востоке у сада Едемского Херувима и пламенный меч обращающийся, чтобы охранять путь к дереву жизни…
Я окинул своих товарищей пылким взглядом, глубоко вдохнул приятную вонь костра, гулко откашлялся и, несмотря на то, что после двух бутылок коньяка моих друзей несколько развезло, начал свой рассказ:
– Каждый хоть чуточку уважающий себя человек непременно стремится придерживаться своего собственного мнения. О можно назвать натуральным бредом, ахинеей, продолжительным сумасшествием, продуктом белой горячки, шизофренией… Но оно свое, родное… И в итоге за это маленькое безумие придется заплатить. Причем те, кто однажды постучат в вашу дверь, затребуют самую высокую цену из возможных.
Я еще раз осмотрел всех тех, кто собрался вокруг костра, и спросил:
– Кто из вас готов умереть за свое мнение?
Они осторожно переглянулись, однако ни звука, ни ползвука не вылетело из их уст.
– Неужели ваше мнение так ничтожно, что вы не в состоянии встать на его защиту?
– Я готов защищать свое мнение, – Паша всегда отличался тем, что никогда не воспринимал чужие слова как должное, всегда спорил, – Но только не ценой жизни. Смерть не есть выход.
Между тем я строил на своем лице монументы невозмутимого спокойствия.
– Помнишь нашего преподавателя по офтальмологии? Он говорил, что все учат нас, как лечить, но никто не учит тому, как вылечить. С тобой примерно такая же ситуация: ты готов защищать, но не защитить.
…Адам познал Еву, жену свою; и она зачала, и родила Каина, и сказала: приобрела я человека от Господа. И еще родила брата его, Авеля. И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец…
– А ты готов? – воскликнула Инга.
– Готов!
– Даже прямо сейчас?
– Всему свое время.
– Это твоя очередная хитроумная уловка, – заявил Захар, протирая свои покрасневшие от алкоголя глаза.
– Жизнью бросаются самоубийцы, а умные люди жертвуют ею по необходимости.
– Но как ты поймешь, что время пришло? – спросила Инга.
– Пойму. Не я первый, не я последний. В душе вы тоже способны на это и в нужный момент вы сделаете свой личный выбор.
Паша тихо рассмеялся. Взглянув на него, я тоже улыбнулся.