Осколки рассказов. Они
Показаны в «правильном» детстве,
Которое шепчет в укор
Твой план героических действий,
Гусар – атаман – мушкетёр.
Твой тыл от влияния замкнут,
И образ победы – цемент.
Но капли разлукой не пахнут,
Когда барабанят о тент.
Электричка
Посредь стоял, считая лиги,
Давился сумками вагон,
Одной рукой держал я книги,
Другою – прятал телефон.
Мотало всех, один держался,
Кидало насмерть в полотно,
И всякий голос, что сражался,
Глушило узкое окно.
Хоть стой, хоть плачь,
Лежи диваном
И будь в миллионы раз хитрей…
______________________________
С любимых дач
Тяжёлым поднятые краном
В последний двигались тоннель.
Жизнь
Простая, страшная и злая,
Напоминающая муку.
Ты для неё отнюдь не «зая»,
А может быть, «кацап» и «укр».
Прости невольника сражения
И голь, плюющую над стадом.
Они сожгут без сожаления
И Гоголя у Нотр-Дама.
Пересмотрев на расстоянии
На все прелестные картины,
Расстроились и настояли
На укреплении плотины,
Где бьются с гомоном и лайком
Народы крайней перестройки:
Простая, страшная и злая —
Парфёнов, Алекперов, Горький.
Борьба
Собянин думал о карьере,
Сидел Навальный на губе,
И провожали их по вере,
И время сохло по борьбе.
Здесь истончилось и порвалось,
И крови жаждет небосвод.
Ну самую хотя бы малость —
Людей так, тысяч по пятьсот…
За год. И месяцы запнутся
О дни чернеющих причин,
И люди надвое порвутся,
Но не на женщин и мужчин.
Нам зашивать не будет нити
Две части по краям резца,
И ужасам лихих событий
Не будет края и конца.
2015
Более-менее
Не бывает такого безумно холодного вечера,
Замирает когда и святая молитва и вещая,
Молодая сосна истекает смолистыми каплями,
А певицы молчат оратории тихие, с кляпами.
Не бывает такого весомого, плотного воздуха,
Чтоб, на вёслах махнув, долетали до солнца-подсолнуха.
И затмение нам не казалось бы более временным:
Никогда «хорошо», а всегда только «более-менее».
Завершая свои затянувшие талии воины,
Настояли мы дни, что нам всем показались бы вольными.
Дни тихонько висят в непролазном и смелом безумии,
О каком голосят миллениалы и зумеры.
Только свою, только одну
Только свою, только одну
И ни на что не похожую жизнь
Я проживаю с собой не в ладу.
Где победивший нашизм
Зацементировал все якоря,
Шкипер кричал «на восток!»,
И утекали отсюда моря
Самых прекрасных мозгов.
Что же осталось на судне беречь?
Не потравить гика шкот!
Только моя несуразная речь
Всё вопрошает: за что?
Рифмы
Когда миллионы хороших людей
Живут в ситуации бреда,
Когда больше нечему верить
И снег на душе,
Внимать поворотам реки,
И сокрытое ведать,
И рифмы писать, поверяя настройки ушей.
То вечный процесс созидания строчки в футляре
Квадратного ямба иль дольника лиги плюща.
И если та улица будет приравнена к яме,
То я напишу тебе рифму на звонкое «ща».
Но если та улица, дом, пересвет, переулок,
Практически город, который заветно люблю,
Останется к нам
Нелюдим, бесприютен и гулок,
То я укажу тебе рифму на резкое «You».
Ведь я не хозяин
Ни звуку, ни верному слогу,
Летящему птицей,
Скользящему рыбой поверх кораллов,
Родящему смех и слёзы на лицах,
А также смятение среди интегралов —
В итоге счислениям не поддаётся
Ни слово, ни всякое правое дело.
В груди у меня неистово бьётся
Слепая душа и безумная вера.
Иона
Я сегодня Иона
И общаюсь с китами.
Вседержители с трона
Нас пугают Китаем.
Ярко свечка горит,
В чёрной пасти алея,
Но чихающий кит
Замирает на время.
Так, зависнув, глубин
Неосознанный странник
Превращается в блин
Под давлением крайних.
Пробивается шок,
Разбегается трепет
От китовых кишок
До моих междометий.
Надо ль быстро валить
Из багрового сланца…?
______________________
Только Бога молить,
Как Иона,
Остался.
Скрепы
Поравнявшись, бросились стяжать —