Худой и какой-то неопрятный. На ногах раздолбанные грязные кроссовки. Одно плечо держит чуть выше другого.

Напротив меня молодая семейная пара пыталась успокоить орущего ребёнка, совсем маленького, месяцев восьми.

Малыш заходился в крике и показывал пальцем куда-то в сторону… В сторону мужчины в капюшоне.

Я вжалась в кресло. Во рту появился противный привкус меди, в ушах зазвучал знакомый гул.

Теперь мне не уйти от Яна… Теперь нет… У меня не было больше сил сопротивляться, куда-то бежать. Я обхватила себя руками и ждала, когда парень поднимет голову и улыбнётся мне из-под капюшона знакомой Яновой ухмылкой.

Я стала загнанной дичью, покорно ждущей, когда охотник вскинет ружьё.

– Ева, успокойся. Это не он.

Вздрогнув, обернулась на соседнее место и вместо сидящей там женщины увидела Гая.

Гладко выбрит, причёсан, свеж, и убийственно спокоен. Вот что за человек такой?

Ни наша его полиция не берёт, ни даже греческая!

– У тебя лицо такое, как будто по нему сапогами прошлись, – продолжил Гай. – Возьми себя в руки.

Его грубые слова подействовали как отрезвляюще. Я действительно превращаюсь в параноика.

– Откуда ты знаешь, что это не Ян?

– Видел, как он проходил регистрацию, – снизошел до ответа Гай.

– Ну, спасибо, что успокоил, – чувствуя себя совершенно по-дурацки произнесла я. – А теперь уходи!

– Вообще-то я тоже лечу этим рейсом, – сообщил Гай. – Даже на соседнем с тобой кресле. Может, нет смысла мне уходить?

Я даже дар речи от такого вероломства потеряла.

– Зачем? – воскликнула громче, чем следовало, и сразу понизила тон. – Забудь меня. Пожалуйста, Гай! Я не хочу иметь ничего общего с… убийцей. Если ты не возьмёшь билет на другой рейс, я снова обращусь в полицию. Я не отступлю, Гай. Что бы ты ни сделал, я не прощу тебя за Влада. Никогда.

Я впервые назвала его этим страшным словом, но он даже не поморщился.

Я закончила свою речь очень спокойно.

Я говорила правду.

Выслушав меня, Гай не стал оправдываться, возражать, уговаривать или клясться в вечной любви.

Он просто достал из своего кейса вскрытый квадратный конверт и протянул мне.

Я машинально взяла, почувствовав внутри что-то плотное.

Подняла на него глаза.

– Что там? Что?

Гай молча смотрел на меня.

Не зная, чего ожидать, я открыла конверт и достала несколько фотографий.

– Этого просто не может быть… – прошептала.

Господи боже, я его похоронила, я его оплакала, я поставила свечу за упокой его души.

Я поверила в то, что он убит, поверила слепо, безоговорочно и постаралась забыть, тогда как он был жив.

Влад жив.

Фотографии непрофессиональные, и все-таки очень качественные и яркие, как будто снимали на хороший телефон.

На первой Влад стоял на ступеньках Согинеи, прикуривая сигарету.

Мимо шли студенты, но ему, похоже, было все равно. Это было что-то новенькое, потому что курящим я его видела лишь раз – в ночь, когда он признался мне в любви.

А тут так демонстративно, напоказ – я хорошо помнила развешанные по Согинее правила, гласящие, что курить на территории академии строго запрещено.

Влад как будто стал ещё бледнее, ещё болезненнее, чем я его помнила. Черное пальто было неожиданно стильным и здорово шло ему, учитывая в какие старомодные одежки Влад всегда одевался.

Вторая фотка явно сделана с одной из ступенек расположенной амфитеатром лекционной.

Влад читал лекцию у кафедры. Это было так обыденно, привычно и так позабыто, что у меня даже сердце защемило.

Я обратила внимание, что на доске позади него была мелом выведена дата. Позавчерашняя.

На третьей и последней фотографии Влад, сгорбив плечи, стоял под дождём на остановке, ожидая свою маршрутку.