Почти сразу после сессии мне повезло попасть в числе специалистов и передовиков колхоза на недельную экскурсию в Москву. Организовывал поездку областной профсоюз работников сельского хозяйства, а местом сбора был объявлен железнодорожный вокзал на станции Воронеж – I в семь часов вечера. Добирались до города кто как сможет. От нашей бригады путёвки получили: я, начальник тракторного отряда Григорий Иванович, заведующая фермой Полина Ивановна и зоотехник Настя, два тракториста, три доярки и телятница.

Почетная грамота маме от областного совета

Морозы немного ослабели, и я решил, что поеду в осенней одежде. Бабушка и мама настаивали, чтобы одевал тёплое полупальто и зимние ботинки, а я утверждал, что так буду выглядеть совсем по-деревенски. Тем более, что в столице народ вообще должен одеваться по последней моде. И чтобы выглядеть тоже модным одел своё демисезонное пальто и туфли. Хотел и шапку не одевать. Бабушке даже поскандалить сильно со мною пришлось по этому поводу.

Я пытался ей доказать, что согласно научным данным организм человека так устроен, что кровь в первую очередь в холод обогревает голову. И поэтому люди даже когда ноги отмораживают, свободно обо всём мыслят, так как голова остаётся тёплой. Но бабушка настаивала на своём. Утверждала, что я когда в Воронеж ездил, форся без шапки ещё не раз в своей жизни пожалею, потому, что голова теперь у меня простужена и будет болеть. И что в Москву они меня с мамой совсем не отпустят, если я не соглашусь шапку одеть. Потому, что там может быть даже холоднее чем здесь. Пришлось согласиться. Да ещё и спортивные штаны настояли чтобы поддел под брюки, а свитер под пиджак.

Чтобы доехать до Воронежа, вначале нужно было добраться до Двориков. Велел ездовому запрячь розвальни, постелить в них побольше сена, чтобы ноги в туфлях в него зарыть и отвезти меня и Настю зоотехника нашей бригады до асфальта. Главный агроном велел и его подождать, чтобы не организовывать себе поездку отдельно. Ездовой укрепил доску спереди, сверху боковых отводов саней и ехал лицом к лошади. Андрей Семёнович, с Настей уселись к нему спинами. А я примостился у самого края розвальней, с тем, чтобы поглубже засунуть ноги в сено. Получилось так, что агроном с Настей уселись на мои ноги, не позволяя им остыть.

Классические сани-розвальни

Не успели выехать из села, как я обнаружил, что у Андрея с зоотехником нашей бригады налажены отношения, далеко превышающие дружеские. Совершенно не стесняясь меня, он стал обнимать её и крепко целовать в губы. А потом, когда я сделал вид, что задремал в пути, он расстегнул её пальто, забрался рукой под кофточку и стал ласкать её грудь. Такое их поведение меня озадачило. Ведь чуть ли не ежедневно собираясь молодёжной компанией специалистов у Щербаков дома, ничего подобного я не замечал.

Потом, когда мы на Двориках остановили аннинский автобус и уселись с агрономом на одно сидение сзади, а Насте досталось место впереди, Андрей Семёнович спросил:

– Что это у тебя глаза округлились, когда я Настю стал зажимать? Ты что не знал про наши шуры-муры?

– Впервые об этом догадался, – честно признался я.

– Ну ты даёшь! Наши все об этом ещё с прошлого года знают. Мне кажется, что и Анютка тоже догадывается, а ты и не знал.

Жену главного агронома только в библиотеке все называли Анной Васильевной. Андрей называл Анюткой, и мы все тоже дома у них звали её Анютой.

В Москву поезд привёз нас утром в половине седьмого. На привокзальной площади стоял специально выделенный автобус, а у вагона встречала красивая, немолодая женщина, повязанная не платком, а шарфом и с картонкой на которой широким плакатным пером черными чернилами было написано название нашего колхоза. Женщина пояснила, что она назначена экскурсоводом на всё время нашего пребывания в Москве, и что сейчас она устроит нас в гостиницу, а после завтрака сразу повезёт на экскурсию в кремль. Определили нас в гостиницу «Заря». Экскурсовод велела собрать наши паспорта и узнала у администратора какие нам выделили номера. Оказался один номер трёхместный, а все остальные восьмиместные. Андрей как старший представитель колхоза объявил, что в трёхместном номере поселится он, Григорий Иванович, и я. А остальным велел так компоновать свои паспорта, кто с кем желает поселяться в одном номере.