– В общем, смысл примерно такой, – говорит Слава. – Христос не просто не велит убивать, а говорит, что даже напрасный гнев на другого человека тоже грех.

– А гнев бывает не напрасный? – влезает Жанна.

– Бывает, – уверенно отвечает Слава. – Например, когда апостолы на кого-нибудь гневались… помните, на волхва в «Деяниях»?

Все кивают, и я энергичнее всех – разумеется, прямо-таки с сопливого детства помню, на какого там волхва гневались эти самые апостолы…

– Тут есть еще нюанс, – подхватывает Игорь. – Христос же не просто так сначала говорит про убийство, а потом про гнев. Это связанные вещи. Вот, слушайте, что сказано у Иоанна Златоуста…

Он читает с ноута:

– «Кто не предается гневу, тот, без сомнения, не решится на убийство; кто обуздывает гнев свой, тот, конечно, не даст воли рукам своим. Корень убийства есть гнев. Поэтому, кто исторгает корень, тот, без сомнения, будет отсекать и ветви, или – лучше – он не даст им и возникнуть».

– Круто! – выдыхает кто-то из девчонок.

– Это Святые Отцы, – улыбается Игорь, – круче некуда.

Я напрягаюсь, пытаясь повторить про себя то, что только что прочитано. Вроде все понятно, а общий смысл как-то ускользает.

Мысли уносятся в другую степь, и я живо представляю картину: например, на репе Стэн начинает психовать. Скажем, орет Роммелю, что когда-нибудь грохнет его, если тот не перестанет всех подряд учить жизни (в частности, играть на басу). А я сажусь на гитарный усилок, кладу ногу на ногу и так небрежно говорю: «Не истери, чувак. Знаешь, вот Иоанн Златоуст говорил, что тот, кто обуздывает гнев, не даст воли рукам своим. Потому что гнев есть корень убийства. Сечешь?»

И Стэн дико вымораживается, потому что крыть ему просто нечем.

– «А Я говорю вам, что всякий, – слышу я сквозь свои грезы, – кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем».

– Эта заповедь многим кажется одной из самых трудновыполнимых в Евангелии, – говорит Игорь.

Я нахожу в книге то место, которое сейчас прозвучало. Что такое «прелюбодействовать», я догадываюсь (хотя само слово какое-то стремное), что такое «вожделение» – тем более.

Еще раз перечитываю.

Трудновыполнимых? Да это еще мягко сказано!

Видимо, за своей мимикой я слежу из рук вон плохо, потому что Игорь смотрит на меня, мягко улыбается и говорит:

– Я вижу, Костя со мной согласен!

Ну все, теперь не отверчусь – по-любому придется что-то говорить.

– Я скажу честно, – подбираю слова изо всех сил, – мне пока еще очень далеко до того, чтобы… держать себя в руках. И чтобы не было этого, как его… вожделения. Ну, вообще-то все, о чем говорилось до этого, еще можно как-то контролировать: не гневаться, например. А если рядом с тобой красивая девушка, редко получается… – бормочу я, а на языке у меня все вертится подходящее выражение, и вдруг я его все-таки ловлю за хвост, – относиться к ней, как к сестре.

– Отлично подмечено! – неожиданно хвалит меня Игорь. – Действительно, если бы мы относились друг к другу как к сестрам и братьям, то большинство заповедей выполняли бы, даже не задумываясь.

– Да, классно! И на молодых людей тоже надо смотреть как на братьев, – добавляет кто-то из девчонок.

– Но хотя бы на мужа можно смотреть как на мужа? – изображая страшную панику, спрашивает Жанна.

– Конечно! Иначе твой муж перестанет тебя отпускать к нам на кружок, – ехидно отвечает Игорь. – Ладно, продолжаем.

Кажется, я протявкал вполне благополучно! Выходит, никаких особенных знаний тут и не надо. Я бы даже еще поораторствовал…

Раз уж у меня пауза, расслабленно листаю книгу дальше и почему-то цепляюсь взглядом за фразу: «Но Иисус сказал ему: иди за Мною и предоставь мертвым погребать своих мертвецов».