– Но я же вроде видел, как он выпивает? Здесь, недавно?

Недертон был уверен, что видел, несмотря на то что всегда старался сбежать при появлении любого из братьев. Детальки лего, теперь уже идеально сферические, медленно покатились к нему по старой дубовой столешнице.

– Разумеется, – ответил Лев, чистой стальной лопаткой поправляя омлеты на тарелках. – Мы же не в Средневековье живем. Но всегда в меру. Не до опьянения. За этим следят ламинаты. Они совершенно иначе метаболизируют спирт. Плюс модуль когнитивной терапии. В итоге у него все хорошо.

Лев подошел к столу, держа по тарелке в каждой руке:

– Уилф, «медичи» Тлен говорит, что твои дела нехороши. Очень нехороши.

Он поставил одну тарелку перед Недертоном, другую напротив и сел за стол.

– А Доминика разве не придет к столу? – спросил Недертон, рефлекторно пытаясь сменить тему.

Детальки лего, по-прежнему сферические, бок о бок лежали перед его тарелкой.

– Отец четко дал понять, что лишит Антона наследства, если тот откажется от лечения, – продолжал Лев, не обращая внимания на вопрос.

– Гордон хочет войти, – сказал Недертон. Он только сейчас заметил тилацина за темной стеклянной дверью.

– Тиенна, – поправил Лев, глянув на зверя. – Ей нельзя в кухню, пока мы едим.

Недертон украдкой столкнул красное лего на пол. Оно дзынькнуло обо что-то и покатилось.

– Гиена? – спросил он.

– «Медичи» Тлен не нравится твоя печень.

– Омлет выглядит очень аппетитно.

– Ламинаты, – ровным голосом произнес Лев, глядя Недертону в глаза. Толстая черная оправа еще подчеркивала его серьезность. – И модуль когнитивной терапии. В противном случае, боюсь, твой нынешний визит будет последним.

Чертова Доминика. Это все из-за нее. Наверняка из-за нее. Лев никогда таким не был. Желтое лего вновь приняло прямоугольную форму и теперь лежало неподвижно. Прикидывалось паинькой.

Лев поднял глаза, повел ими в сторону.

– Извини меня, я должен ответить, – это адресовалось Уилфу. – Да?

Он указал на омлет – ешь, мол. Потом коротко что-то спросил по-русски.

Недертон развернул прохладную плотную салфетку, достал вилку и нож. Он будет есть омлет с тушеным помидором в точности как здоровый, спокойный, ответственный человек. Меньше всего на свете ему сейчас хотелось омлета и тушеных помидоров.

Лев нахмурился и снова заговорил по-русски. В конце фразы прозвучало: «Аэлита». Он действительно ее упомянул или это какое-то похожее русское слово? Затем вопрос, тоже по-русски, и да, последним точно было ее имя.

– Да, – сказал Лев. – Очень.

Ногтем указательного пальца он почесал левое крыло носа – Недертон знал за ним такой жест сосредоточенности. Еще вопрос по-русски. Недертон обреченно отправил в рот кусок омлета. Никакого вкуса. Тилацина за дверью уже не было. Они всегда так исчезали: только что здесь – и вот уже нет.

– Странно, – сказал Лев.

– Кто звонил?

– Моя секретарша и один из наших охранных модулей.

– А что случилось?

Пожалуйста, взмолился Недертон к равнодушному мирозданию, пусть для Льва это окажется важно. Пусть он отвлечется от исправительной клиники в Патни.

– Секретарша Аэлиты Уэст только что отменила ленч. Завтра на Стрэнде. Я забронировал столик в индийском ресторане. Она хотела больше узнать про своего полтера. Твой подарок.

Недертон заставил себя съесть еще крошку омлета.

– Лонпол слушал разговор моей секретарши с Аэлитиной. Мы под колпаком.

– Полицейские? Серьезно? А как она поняла?

– Да где ей, глупой девочке, – сказал Лев. (Недертона всегда раздражало, когда люди говорят о своих программах как о живых людях.) – Понял модуль.

Недертону подумалось, что жизнь клептархических семейств опутана бесчисленными нудными сложностями, однако он оставил эту мысль при себе.