Так думал он, неся по улице Декабристов острый суп, думал всю дорогу, пока не повернул в нужный переулок. У самой парадной ему пришлось вытащить из ушей голоса, и проверив номер квартиры, позвонить в домофон.

– Доставка.

– Поднимайтесь – ответил переливистый, звонкий девчачий голос.

Дверь открылась, Аркадий поднялся четыре пролета высокого офицерского дома и постучал в нужную квартиру.

– Заходите, заходите, открыто. – крикнули ему откуда-то из глубины.

Он осторожно потянул за ручку и заглянул внутрь. Полутемный коридор был роскошным, на полу сверкал отполированный старинный паркет, во мраке таился антикварный дубовый шкаф, пахло индийскими ароматами, сладким дымом, где-то вдалеке играла музыка. Аркадий неловко переминался с ноги на ногу, не решаясь пройти дальше, к тому же, в голову ему проник неприятный, липкий страх. Он, убежденный, что всю жизнь его тщательно изучали, не сомневался, что теперь-то его буквально взяли на мушку и сейчас, глядя в темный коридор, ему казалось, что вот, он, наконец, попался и сейчас из глубины, сметая щупальцами вековой сервант, осьминогом выползет сотрудник известных органов и схватит его всеми своими восемью цепкими лапами.

– Простите, не хотела выключать выпуск, думала, вы и так пройдете. – Вместо осьминога в форме из одной из дверей появилась криминально юная худенькая девушка с растрепанными волосами.

Аркадий засуетился со своим рюкзаком.

– Да не торопитесь уже, там все закончилось. Теперь уже я могу до бесконечности смотреть, как вы вынимаете мой Том Ям.

– Вот. Оплата картой?

– Как удобно, мне все равно.

– И мне.

– Вот поэтому мы и такие, да? – Иронично заметила она.

– Почему? – Не понял Аркадий.

– Потому что нам всем все равно. – Она сказала это так легко и комфортно, как будто вытащила эти слова из своих теплых трикотажных пижамных штанишек.

– Тысяча двести.

– Ладно, ладно, тысяча двести. Может, хотите чаю?

– Что? – Не понял Аркадий. Никто прежде не приглашал его на чай, ему редко кто спасибо-то говорил, к тому же его сильно смущало, что эта маленькая девушка зовет его, совершенно не имея о нем никакого понятия. Он все больше ощущал ледяное дыхание приготовленной для него ловушки, хотя любопытство отчаянно подталкивало его внутрь.

– Чаю. Я полно всего заказала, поедим вместе.

– У меня заказы, – слова, как камушки выпали отдельно друг от друга.

– Чайку только попьем, боишься? – Сказала она насмешливо, и, не дожидаясь, развернулась и пошла прочь от двери.

Боишься! Вот уж кто-кто, а он мало чего в жизни боится, подумал Аркадий, и кровь неприятно прилила к его холодным щекам. Не глядя, наступая себе на пятки, он снял испорченные реагентами ботинки и пошел за ней по длинному великолепному коридору, не смотря на то, что западня чувствовалась им очевиднее с каждым шагом.

Они вошли в светлую кухню с блестящими столешницами, высоченными шкафами дорогого дерева и раскинувшейся на половину комнаты ослепительно красивой хрустальной люстрой. Во фруктовых корзинах лежали никого не интересующие подгнивающие яблоки, в раковине томилась грязная посуда, очевидно оставленная там не меньше недели назад, от чего во всей комнате чувствовался неприятный кисловатый запах, а на пустом столе зеленела хлебная корзина.

– Располагайся. Будешь чай или, может, хочешь виски?

– Чай, виски – запутался Аркадий.

– Ладно. Значит, чай с виски. Тогда я сейчас принесу его, и сама тоже выпью.

Она исчезла в темном коридоре, а Аркадий, окончательно растерявшись, продолжал стоять посреди кухни.

– Да садись ты, неужели так страшно? Я Маша.

– А – горло Аркадия перехватило – Ркадий.