– Перфекционистка! – кричит Алексей.

Я подпрыгиваю от неожиданности.

– Кто? – я делаю вид, что не понимаю, о чем он говорит.

– Да вот же она! – Алексей упорно смотрит на меня. – Неужели не замечаешь?

– Ты что, на меня намекаешь? – я морщусь, будто меня заподозрили в чём-то непристойном.

– Ну конечно! Чистый перфекционист! Мисс совершенство! – Алексей напевает песню Мадонны «Nobody is perfect».

– Как будто этот самый твой перфекционист может быть грязным… – бурчу я себе под нос.

– Конечно, перфекционист может быть грязным! Но он этого старается не допускать, иначе бы он не был перфекционистом. Вот, смотри. Как тебе кажется, этот стол чистый?

– В принципе, чистый, – бойко отвечаю я, внимательно оглядывая блестящий черный стол, за которым мы сидим. – Хотя, если внимательно присмотреться… Вот, крошки застряли в трещинке, вот несколько разводов от мокрой тряпки. Нет, стол откровенно грязный. У меня на кухне такого не бывает, – добавляю я с гордостью.

– А для обычного человека, которым, по-видимому, является наш официант, стол чистый, хотя если ты ему покажешь на грязь, он обязательно еще раз пройдется по нему тряпкой.

– И что, из-за того, что я лучше вижу, грязный стол или чистый, нужно меня в перфекционисты записывать?

– Перфекционистки, – поправляет Алексей. – Не волнуйся, таких много, но не каждый имеет мужество себе в этом признаться.

– Конечно, в болезнях никто признаваться не хочет…

– Это не болезнь, а особенность характера. Такая же, как сварливость, придирчивость или заносчивость.

– Не самые приятные черты…

Перфекционистка тут же материализуется в моей голове в виде склочной старухи с маминым голосом, которая вмешивается в дела всех и вся, поправляет на каждом шагу, знает, как можно сделать лучше, и никогда не довольна результатом. Я встряхиваю головой, чтобы прогнать каргу. Та, однако, цепляется золоченой клюкой за перемычку между большими полушариями и никак не хочет уходить. «Повезло попасть в компанию интересного, интеллигентного, начитанного молодого человека, – шамкает она сквозь белые вставные зубы. – А у тебя ногти не под цвет помады накрашены, прическа как у курицы, да еще и пуговица оторвалась. И пришло тебе в голову в такой момент ляпнуть про грязный стол. Можно было бы и сдержаться!».

– Кто-то критикует внутри? – слышу я вкрадчивый голос Алексея и вздрагиваю. Остатки «Кровавой Мэри» расползаются томатной лужицей по столу.

– Вот теперь стол действительно грязный, – смеется Алексей. Он неспешно достает пачку салфеток и бросает их на пятно. Вмиг подоспевший официант тщательно протирает стол и уносит салфетки.

– Неплохой способ добиться того, чтобы стол, наконец, сделали чистым, – улыбается Алексей. – Возьму на вооружение.

Я краснею, будто впитала в себя всю мякоть томатов из пролитого коктейля.

– Прости, пожалуйста. Это моя вина, – он кивает головой в сторону пустого стакана. – Я тебя напугал вопросом. Не волнуйся, я не умею читать мысли. Просто для перфекционистов это нормально – перемалывать себе косточки и критиковать за всё, что угодно.

Я облегченно выдыхаю – мне совсем не хочется оказаться в компании телепата в тот момент, когда за меня взялась мама. Сейчас она корит за разлитую «Кровавую Мэри».

– Ты это тоже делаешь? – я заговорщически наклоняюсь к его уху. – Себя критикуешь?

– Иногда, только если критика имеет положительный эффект. Если она помогает достичь более высокого результата, то она позволительна, – чеканит он. – Если она существует ради самой себя, то есть идет по привычке, по кругу, то такая критика мне не нужна.

– А её можно остановить?