– Там, говорят, жуткие муты бывают, – пробормотала я, – акулы даже…

– Акулы! – буркнула Иволга, – меньше фантазировать надо. Акул там нет. А вот лямблии сейчас такие бывают, амебы, микрофлора всякая, что без дезинфекции воду пить – все равно что мышьяк.

Она тоже посмотрела на воду.

– Все мутирует. Жизнь активно приспосабливается к новым условиям. Ну пей, можно уже!

Она протянула мне ведерко. Вода противно воняла химией, но мне было все равно. Я охотно вылакала сразу литра полтора. Протянула ведерко Иволге, и замерла – лицо ее странно изменилось.

– Маша, – сказала она вполголоса, – только тихо. Осторожно двигайся ко мне. На один шаг.

Мурашки побежали по спине. Я послушно встала и шагнула вперед. За моей спиной раздалось шевеление и громкий «чпок». Боже, что же это такое?

– Еще шаг. Еще, – командовала Иволга. Наконец на самом каменистом бережку она с облегчением вздохнула.

– Все. Смотри теперь.

Я повернулась. Едва не вскрикнула – ну конечно! Это же загребуха! Ну не дура ли я – все ведь забыла! Да и как не забыть, когда по четырнадцать часов, а то и более, только ящики ворочаешь в душном помещении.

Загребуха разочарованно покачивала двумя охотничьими ветками. Ветки были усыпаны длинными шипами и похожи на костлявые руки. Еще бы немножко, и… говорят, и пули бесполезны. И высасывает загребуха очень быстро – Иволга ничего бы не успела сделать.

– Как интересно, – пробормотала она, с прищуром глядя на загребуху, – это же альнус карнивора…

– Загребуха это, – я не поняла, что она сказала.

– Загребуха вы ее называете? – Иволга уселась на прибрежный камешек. Я тоже примостилась на порожке, с опаской оглядевшись – нет ли рядом чего ядовитого или хищного, – это интересно.

– Уж конечно, интересно! Она иголки прямо в вены втыкает и кровь выпивает.

Иволга фыркнула.

– Угу, конечно. Ну и фантазии у вас… Впрочем, эта ваша загребуха и вправду опасна. Но не так, как ты думаешь. Иголки у нее ядовитые, жертва сразу теряет сознание, а затем втягивается в пищевой пузырь и медленно переваривается. Но самое интересное тут, конечно – способность к направленному движению… впрочем, неважно.

– А ты была в армии, Иволга? – поинтересовалась я. Она пожала плечами.

– Какая армия, война уж давно кончилась… Но если тебе интересно – да, была там. По званию капитан. РХБЗ, если интересно.

– А это что?

– РХБЗ? – она прищурилась, – войска радиационной, химической и биозащиты. Хотя после большой войны на самом деле служила в разных местах. Чем только не занималась.

– А теперь ты что, в Кузин?

– Да, – она кивнула, – двигаюсь вот к вам в Кузин. Да не доехала немного. Присела отдохнуть, а тут эти голубчики, глупо, в общем, влетела.

Я смотрела на нее с благодарностью. Два раза ведь уже спасла мне жизнь! Если воду считать – то три. Она права, недаром служила в биозащите. Так-то и нам в ГСО объясняли – воду из реки сырую ни в коем случае не пить.

Это я все забыла, расслабилась, за два-то года на заводе.

– Спасибо, кстати, – сухо сказала Иволга. Я вытаращилась на нее.

– Спасибо, что помогла, – пояснила она, – ты молодец. Без тебя я бы не смогла обезоружить лесного.

– Ну… я тоже ведь в ГСО была, – мне стало приятно.

– А ГСО – это что?

– Городская самооборона, – ответила я, – только оттуда пришлось уйти, потому что я на работу устроилась.

– А что это за самооборона? Народ сам организовал?

– Ну в общем, да. Это Ворон. Мужик один, он тоже был военным, и вот собрал народ, оружия сейчас полно везде. Ходят, патрулируют. ГСО – оно против дружин, ну бандитов, то есть. Людей защищает.

– Ясно. Тебе в городе-то есть куда пойти?

– Ну… да, есть в принципе, – я сразу подумала про бабкину квартиру. Пойду туда, если еще не занял никто.