– Надо Ольге сказать, чтобы собиралась.
– Как вы, женщины, любите все усложнять! Чего там собираться: утром уедем – вечером приедем…
– А вдруг пикник? На природе же не будешь в том, в чем к официальным лицам ходишь… Надо все предусмотреть!
– Пикник – это ты хорошо придумала… Шпинделя возьмем – у него для пикника все, что надо, есть.
– Если Шпинделя брать, ему дама нужна…
– А Ольга, что – не дама?
– Она не для Вовки…
– А для кого? Оля со Шпинделем, по-моему, нормально общаются, сам сколько раз видел в салоне вашем!
– Это же не то…
– А что то?
– Любовь…
– Может, тебе надо было открыть брачное агентство, а не арт-салон, раз ты знаешь, кто кому нужен?
Может, и надо было, подумала я. Но тогда Гр-р неминуемо отдалится, и меня ждет судьба моей бабки Луизы – одиночество с тенью. Или даже полнейшее одиночество, потому что такую тень-Тюню, как была у Луизы, мне взять неоткуда.
Я так задумалась, что не сразу услышала Громова:
– Нина! Мы на самом солнцепеке сидим. Давай другую лавочку найдем!
– Давай лучше поближе к реке подойдем… Ты какой-нибудь спуск знаешь?
И Гр-р повел меня к воде – по мосту на другой берег. По дороге он выспрашивал, кто нужен Шпинделю, но я решила молчать – не время еще ему знать. Пусть Громов сам убедится, что Оля – не для Вовки.
Я, подобрав юбку, бродила босиком по безлюдному песчаному пляжу, бросив босоножки возле сидящего на бревнышке Гр-р, и любовалась нашим домом, который был отсюда хорошо виден. В полукруглом окне мансарды блестело солнце, и окно казалось вырезанным из фольги.
– У нас самый красивый дом в Энске, – сказала я.
– Согласен… Давай я поговорю с ребятами из другого подъезда – выкупим две их квартиры, разместишь там свой салон, и дом будет целиком наш…
Я села рядом с Гр-р на теплое бревно:
– Гринь, ты сегодня просто генератор гениальных идей!
– Это потому, что я все время думаю о тебе…
Громов прижал меня к себе. Я плавилась в его руках – от солнца и от любви. Над водой летали стрекозы с радужными крыльями.
– Еще две минуты – и я за себя не отвечаю… – в голосе Гр-р хрипотца, выдающая желание.
– Открыл Америку… Я за себя уже минут пять не отвечаю!
Титаническим усилием воли я отклеилась от Громова и стала вытряхивать песок из босоножек.
– Дай я… – и Гр-р снова проделал свой фокус с босоножками, подставив мне колено.
– Гриша, а почему ты это делаешь?
– Что? – не понял Громов.
– Ну, вот, ставишь мою ногу себе на колено…
– Тебе неприятно?
– Нет, что ты! Как это может быть неприятно! Я в полном восторге и лопаюсь от гордости…
– А тогда что? Почему ты спросила?
– Я никогда не видела, чтобы так кто-то делал…
– Я много чего делаю не как все… Считай, это способ показать, что ты моя… Чтобы ни у кого не возникло желания даже посмотреть в твою сторону…
Я-то думала, что демон ревности есть только у меня, но, оказывается, он и у Гр-р имеется…
– Пойдем, обед уже, ты проголодался…
– А что у нас на обед?
– Буду тебя окрошкой кормить… Ты такую, наверное, не ел – на кефире.
– Разве бывает окрошка на кефире?
– Еще как бывает! Я тоже много чего делаю не как все. Хотя окрошка на кефире – дежурное блюдо в Азии…
5. Урок рисования превращается в чаепитие, чаепитие – в урок рисования. Я узнаю, что на Гр-р объявлена охота, и забочусь о Шпинделе
Дома Громов позвонил Шпинделю и рассказал о намечающемся пикнике. Перспектива провести день в Закарске была принята ресторатором на ура – мертвый сезон не только в конторе Гр-р. Потом я сообщила о предстоящем мероприятии Ольге, и она перенесла наше завтрашнее занятие на сегодня: «Ты должна рисовать систематически – иначе навыки не сформируются».