– Ищите сами…

Всем в кабинете очень хотелось, чтобы я поскорее удалилась и не мешала приятно проводить время. Вероятно, поэтому у меня не спросили, кто я и зачем мне О. Лукошко. Я открыла папку. Среди грабительских договоров, заключенных галереей с художниками, был и договор с О.С. Лукошко – Ольгой Степановной. Согласно договору, О. Лукошко не имела права продавать свои работы без ведома галереи, директору коей причиталось 50 % выручки художника, найдись на его работы покупатель. Просто рабство какое-то…

Записав номер сотового Ольги и адрес, я попрощалась и направилась к выходу. Мне никто не ответил – один из мужиков демонстрировал свое умение принять стопарь водки без помощи рук, и остальные с интересом ждали, получится или нет. Уже закрыв дверь, я услышала дружное «ура» – трюк удался.

Ольга жила в Заречье, на другом берегу нашей реки, надо было пройти по мосту. Потом я долго петляла по незнакомым переулкам, пока нашла дом № 15 по улице Профсоюзной. Как и многие старые дома в Энске, это был сруб на каменном фундаменте. Деревянные ворота наглухо закрыты, калитки я не обнаружила, и пришлось позвонить Оле, чтобы впустила меня. Через три минуты ворота открылись, и я кое-как протиснулась в щель между створками. Когда-то большой двор был занят кирпичным особняком, и к дому № 15 теперь примыкал только крошечный пятачок, заросший одуванчиками.

– Вот, пришлось продать почти всю свою землю, – в голосе женщины, открывшей мне ворота, слышалось сожаление. – Я Ольга, здравствуйте…

Пока мы поднимались на крыльцо, я рассматривала Олю: кареглазая, коротко стриженая брюнетка. Наверное, ей хорошо за сорок…

Еще одна одинокая дама – в доме нет и следа присутствия мужчины. Все-таки странный этот Энск – мне попадаются одни незамужние, хотя мужики в городе есть – Энский лесоперерабатывающий комплекс с лесопильным заводом и домостроительным комбинатом работает, поэтому не может обойтись без сильных мужских рук.

Я со своим предложением взять меня в ученицы появилась очень вовремя: похоже, что деньги, вырученные от продажи двора, давно подошли к концу, а картины в Энске не покупают – у Ольги ими завешаны все стены и заставлены все коридоры.

– Думаете, я одна такая? – ответила моим мыслям Ольга. – У нас все художники так живут… то есть все, кто остался, многие уехали.

Я купила у нее прекрасный натюрморт с яблоками, – сразу решив, что свое приобретение пока припрячу, вдруг у кого-нибудь случится день рождения… Если, конечно, захочу с этой картиной расстаться…

– Только не вздумайте делиться с галереей… Зачем вы подписывали эти кабальные договора?

– Так других мест, чтобы выставляться, нет…

Ольга пошла меня провожать, показав заодно, как можно зайти к ней в дом с другой улицы, гораздо удобнее. В тот же вечер мы обо всем договорились, и на следующий день Оля пришла в губернаторский дом на первый урок.

Уже через две недели после нашей первой встречи я поняла, что в лице О. Лукошко получила не только учителя и наставника, но и подругу, чего мне так не хватало в Энске. Громов и семейная жизнь – это прекрасно, но есть моменты, обсуждать которые полагается только женщинам, – крем от морщин, например.

…Нет, это никуда не годится! Я снова убрала с холста карандашные линии и решила найти для пейзажа другой ракурс, переместившись метра на полтора вдоль окна. Теперь я могла видеть угол нашего дома. И девицу внизу. Ну, может, и не совсем девицу, а бабенку эдак лет тридцати пяти… И что она тут делает? Если учесть, что я видела ее и вчера, торчащую на том же самом месте, это наводит на размышления. Зачем молодой женщине прогуливаться у входа в «Гром»? Не под моими же окнами она дежурит? А в конторе вот уже неделю никого кроме Громова и его секретаря Клавы нет – народ в отпуске.