– Ну да, время еще есть.

– Говорят, надо отдавать в ближайший детский сад. Тогда, если ребенок по утрам капризничает, можно просто завернуть его в одеяло и отнести. Пусть профессионалы успокаивают.

– Ха-ха! Ну да. Хелми в два годика сильно упрямилась? Считается, трудный возраст.

– Пожалуй, да… То есть нет. В общем, как обычно. Да у кого из нас не трудный возраст? В мои тридцать девять тоже кризис. Не всегда хочется есть полезные овощи и тащиться на работу. Но меня можно утешить тайской кухней на обед.

Мама Лемпи снова смеется моей шутке. Пока что я неплохо справляюсь. Не уверен, что все в моей болтовне правда, но разве мне когда-нибудь удавалось так непринужденно начать беседу с представительницей противоположного пола? Дети увлеченно играют, а мы с мамой Лемпи беседуем уже целых полчаса. Она переходит к невероятно интересной теме:

– У меня эти выходные свободны, Лемпи забирает ее отец.

Удивительно, как быстро человеческий мозг… Ну, в данном случае мой собственный мозг способен строить воздушные замки.

В мыслях я уже съехался с этой очаровательной мамочкой. Она обладает всем, что мне нужно: уже один готовый ребенок, и дальше появится общий. Выходные старшей девочки мы с ее папашей поделим поровну.

Может ли быть что-то красивее и гармоничнее, чем новая семья, где все живут душа в душу? Через пятнадцать лет раны на сердце от предыдущих отношений уже затянутся, и мы будем встречать Рождество все вместе, еще более широким составом. Папа Лемпи придет к нам на праздник со своей новой женой и их общими детьми. Смех и веселье! Это, конечно же, станет традицией.

Замечаю, что я несколько углубился в свои мысли, одновременно насыпая лопаткой песок в ведерко Хелми.

– Хелми с тобой живет?

– Да, со мной… Ну разумеется.

– А как вы поделили выходные? В смысле, когда Хелми бывает у мамы?

– Э-э, довольно-таки поровну. Ну, то есть мама Хелми умерла.

Что? Надо было честно сказать, что Хелми просто моя крестница. Когда разговариваешь глаза в глаза, уже невозможно сослаться на авторедактор в телефоне и объяснить все тем, что он исковеркал твое сообщение.

– Боже, мои соболезнования.

– Спасибо. Ну, что поделаешь. Уж как есть. Да…

До этого момента Хелми не слышала ни одного произнесенного мной слова, но тут крошка уловила то, что я почти шепотом сказал про ее мать, и неожиданно заявляет:

– Мама у себя дома. Или в магазине.

– Да, ребенку ведь трудно объяснить… Мы сказали Хелми, что мама на небесах пошла за покупками в магазин.

– Мама ходит в «Лидл» [19], у нее денег мало.

– Мы объяснили, что небо похоже на «Лидл». Там все вкусно, и можно купить дешево. Песто и манго. И хумус.

– Мама на выходных придет к нам.

Хелми убегает к сетке для лазания, а мы смеемся в один голос.

– А твой муж? Он жив? Ну, то есть жив, конечно, раз забирает ребенка на выходные.

– Да, вроде как. Он начал мне изменять, когда я еще была беременна. И мы развелись. Ну да ладно. Он выполняет то, что от него требуется.

Мне удается перевести разговор на более нейтральные темы. Хелми с головой уходит в игру и больше не обращает на нас внимания. А мне хотелось бы остаться здесь навсегда. Впитывать это ощущение и наслаждаться красотой матери-одиночки, с которой мы только что так счастливо познакомились.

Но, к сожалению, пора возвращаться домой. Маркус сказал, чтобы мы приходили обедать не позже двенадцати, иначе мне придется тащить на руках плачущего ребенка.

– Нам с Хелми надо идти. Было приятно побеседовать. Вы с Лемпи здесь часто бываете?

– Ха-ха. Каждый день. По утрам. Увидимся.

Когда мы приходим домой, Хелми забирается на колени к Маркусу, заканчивающему разговор по работе. Маркус снимает с дочки верхнюю одежду, отправляет ее мыть руки и обращается ко мне.