В итоге я превращаюсь в развалину. Что еще сказать? В любой другой ситуации я бы просто посмеялась надо всем этим. Но грезы о ребенке сделали из меня идиотку, которая бродит по форумам в интернете и верит во всякую чушь.
Вот, например, недавно прочитала поучительную историю про женщину, которая забеременела благодаря тому, что во время овуляции слушала Адель [14] в позе индианки. От отчаяния я уже верю и в эти бредни.
«Не думайте обо этом». Как можно не думать о том, о чем только и думаешь? Это то же самое, что сказать людям, на которых сбрасывают бомбы, не думать о бомбардировке: «Просто расслабьтесь».
Иногда ученый, еще сохранившийся где-то в глубине моего сознания, вдруг просыпается, и тогда понимаешь, что из всего этого ничего не выйдет. Шанс забеременеть появляется у женщины раз в месяц и составляет около двадцати процентов. А в тридцать пять эта вероятность гораздо меньше. Я бреду с закрытыми глазами, бросая вызов теории вероятностей. И от близкого человека мне не приходится ждать никакой помощи.
Сами
Я продолжаю прятаться у Маркуса и работать удаленно. Все больше убеждаюсь в том, что семейная жизнь создана для меня. Маркус извиняется за хаос, который царит у них дома. И совершенно напрасно. Мы и живем на свете ради хаоса, в особенности – создаваемого детьми.
Никакого другого хаоса мне, впрочем, не надо. Я даже не звонил своей девушке Йенни, чтобы не пришлось врать и что-то придумывать из-за байкеров. Теперь звонит она сама и мне ничего не остается, кроме как ответить.
– Привет, Сами, нам надо поговорить.
– Прямо так, по телефону?
– Да нет, можно у тебя.
– Там… в квартире не прибрано. Вернее, у меня протечка.
Наверное, лучше врать всем одинаково, чтобы не запоминать, кому что наплел. Я ведь ничего не рассказывал Йенни про историю с байкерами. С другой стороны, можно ничего особенно и не объяснять. Я ведь знаю, что она хочет сказать: «Нам надо расстаться».
– А ко мне можешь прийти?
– Хорошо. Скоро буду.
От рева набирающего скорость мотоцикла за спиной душа у меня уходит в пятки. Напуганный до смерти, я бросаюсь обратно в подъезд, но замечаю, что звук исходит от невзрачного мопеда какого-то подростка. У мотоциклов, которые гоняются за мной, звук более низкий, раскатистый.
А может быть, они вообще про меня забыли? В последнее время звонков и сообщений приходило гораздо меньше. Наверное, у них есть дела и поважнее, какие-нибудь там жуткие грабежи или кровавые разборки.
Звоню в дверь. Йенни выходит открывать – на ней толстовка и легинсы. Она меня обнимает. Но язык тела подсказывает, что это прощальные объятия. Мы оба это понимаем.