– Не поверишь… Подалась к рокерам.

– К каким рокерам?

– Сейчас они, кажется, называются байкерами… Ну, которые гоняют на мотоциклах. В Союзе их, по-моему, тогда еще не было, а там… Сошлась с парнем, студентом, он изучал славистику, неплохо говорил по-русски и меня тоже изучал как занятный экспонат… А я и его ненавидела, потому что это было не мое, вся эта рокерская жизнь… Она была мне не менее противна, чем все остальное. А потом… Не знаю, что было бы со мной, если б я на своем дряхлом мотоцикле не сбила Янека… Он был старше меня на десять лет. Его родителей, польских евреев, еще Гомулка выслал в Израиль, но он потом перебрался в Германию и преподавал в Гейдельбергском университете. И он в меня влюбился.

– За то, что ты его сшибла?

– Я так тогда испугалась… А он меня пожалел… Все про меня понял и увез в Египет, на раскопки… Он говорил: «Тебе надо окунуться в далекое прошлое, погрузиться с головой, тогда ты успокоишься…» И оказался прав. Прошлое и пустыня вылечили меня. Не сразу, но вылечили. И еще любовь… Он любил меня, не стремился отделаться от меня и моих проблем, он просто их решал. Заставил меня пойти учиться, заниматься языками.

– Ну, ты же очень способна к языкам. С детства на лету все хватала.

– Да, языки мне даются легко.

– А где этот Янек теперь?

– Не знаю. Когда я встала на ноги, он ушел от меня. Взялся спасать еще какую-то девицу, на сей раз из Бразилии…

– И сколько лет ты с ним прожила?

– Восемь.

– Но ты не любила его?

– Я? Я-то любила, и, когда он ушел, мне показалось, что мир рухнул… Но я поехала на раскопки, окунулась в далекое прошлое и вылечилась, на сей раз уже сама. И заодно поняла, что, собственно, все вполне логично. Янек был спасателем по призванию. И когда меня спасать уже было не от чего, он просто утратил ко мне всякий интерес, в том числе и сексуальный. Ну что ж, я его забыла, как забыла Москву, потом рокерские скитания… Я взялась за голландский и задалась целью найти достойную работу в Голландии, потому что там скапливалась потихонечку группа русских эмигрантов. Существовал даже такой спорт: студенты-слависты ездили стажироваться в Россию, женились там по рекомендации на русских и, соответственно, выходили замуж и так вывозили людей в свободный мир. А я еще в Гейдельберге познакомилась с одним таким вывезенным из Ленинграда парнем, мы очень подружились и до сих пор дружим.

– Только дружите?

– О да, он герой не моего романа, но близкий мне человек по духу. И у меня все получилось, я переехала в Голландию, стала работать там, меня неплохо приняли в эмигрантских кругах… Мне казалось, что жизнь наконец наладилась, и я стала мечтать о ребенке. Придумала, что найду себе красивого, а главное – здорового и с высоким ай-кью парня, забеременею и рожу себе ребенка. Голландия весьма подходящая для этого страна, там социальные структуры так высоко развиты, что… Одним словом, там мать-одиночка вполне может прожить даже без работы, а у меня была хорошая работа, но тут…

– Что? – испуганно выдохнула Мура.

– Я встретила человека, которого звали точно так же, как героя моей любимой детской книжки… Помнишь, «Серебряные коньки»?

– Ну еще бы! И как же его звали? Неужели Питер ван Хольп?

– Совершенно верно, – рассмеялась я, – Питер ван Хольп.

– Он был красивый?

– Да, пожалуй, его можно было назвать красивым. Высокий, статный, голубоглазый. Мы познакомились в доме одной эмигрантки, любовницы богатого еврея из Ирака. У них были какие-то общие дела. Начался бешеный роман, и через полгода мы поженились. И вот этого мне не простили.

– Кто?

– Эмигрантские круги. Я прекратила с ними всякое общение, со всеми, кроме Додика… А когда Питер внезапно умер, они придумали эту жуткую историю… Питер ведь был довольно богатым человеком, и все наследство досталось мне. Короче говоря, там сплели такую паутину, что будь здоров! Мол, я хотела получить наследство и отравила Питера каким-то таинственным ядом…