– Молчи и слушай. Ты вправе обратиться ко мне три раза, поэтому подумай, стоят ли твои нынешние вопросы истраченной попытки, – старик почесал бороду и добавил: – У тебя есть шанс получить ответ и на четвёртый вопрос, но перед этим будь готов умереть.

«Славный, добрый дедушка, оттаскать бы тебя за бороду! – Дым молча наливался злостью, он знавал подобных шутников, обращавшихся порой, к изумлению бравых рыцарей, бронированным драконом или ещё каким чудовищем. – Нет уж, я удалюсь без слов, но потом вернусь и выпотрошу из тебя всё, вплоть до замечательного сундука».

– О, храбрый юноша, отчего так быстро покидаешь меня? – глумился дед, но Дым лишь прибавлял ходу.

«Козёл-провокатор! С какой радостью я снесу твою плешивую головёшку, только не уходи!» – Дым кипел, в самый раз кого-нибудь зарезать.

Не успел Дым отойти достаточно далеко, как на него выскочил орущий детина с топором (заказывали?), что он орал – не разобрать, но намерения имел недружелюбные. Дым не подал вида, что готов к бою, не считая руки, лежащей на рукояти клинка, но когда мужик оказался совсем близко, Дым провёл укол с выпадом. Противник крякнул и рухнул на землю, проткнутый насквозь, перекрашивая близлежащую травку в красный цвет и наполняя победителя дополнительной силой.

– Наконец-то, – прозвучал незнакомый голос, в котором слышались оттенки облегчения и плохо скрываемой радости.

– Кто здесь? – Дым не испугался, спросив по инерции, понимая, что никто не появится и вряд ли отзовётся. Так и вышло.

Пора внимательно рассмотреть напавшего. Удивительно, мужик не походил ни на злодея, ни на обкуренного наймита, притом, что не посещал ни бани, ни цирюльника. Ещё занятней то, что мужик сильно напоминал самого Дыма, до того момента, как он надел кольцо.

«Интересно, напал бы он на меня, сними я кольцо?» – Дым спрашивал, не сомневаясь в ответе, игра действительно являлась многовариантной – то, что он по-настоящему любил в лучших Role Play Games.

Дальше, по сложившимся игровым традициям, следовало обшарить труп, но послышавшийся лай заставил Дыма сосредоточиться и ждать новой схватки. Однако появившиеся собаки не проявили к Дыму интереса, набросившись на труп убиенного, от которого очень быстро остался только топор. После чего одна из собак, виляя хвостом, подошла к Дыму и облизала ему руку, ту, на которой оставалась кровь, а следом и клинок, ничуть не боясь гибели. Проделав всё это, собаки исчезли.

«Этот мир слишком рационален, по крайней мере, пока, а значит, я легко обойду его законы», – Дым закинул топор в мешок и двинулся в обратном направлении, имея простой и безукоризненный план.

– А-а, у тебя уже появились вопросы? Послушаем, послушаем, – старик пребывал в хорошем расположении духа.

«Вопросы это у тебя, а у меня появились ответы», – кипел желчью Дым, продолжая, при этом, широко улыбаться.

Приблизившись, он совершил нелогичное действие – воткнул клинок в горло старику, а потом ещё и ещё, колол и рубил, рубил и колол – остановили собаки, прибывшие на кровавый ритуал. Снова всё повторилось, включая слизывание крови с рук, оружия, а теперь и одежды, после чего Дым оказался чистым и опрятным. В остатке какой-то амулет, ну и, конечно, сундук. Помучившись с замком, Дым вспомнил о ключике в ларце. Готово! Но, перед тем как откинуть крышку, Дым надел амулет…

Очнулся он подле того же сундука, амулет по-прежнему висел на шее, а сундук оставался закрытым, но мир изменился – звуки, цвета, ощущения, всего стало много, очень много, Дым только слушал и смотрел по сторонам. Описать увиденное не достанет слов, лучше погожим летним деньком выйти к нескошенному лугу и нырнуть в его пушистую траву, задыхаясь от пьянящего аромата свежести и молодости, наслаждаясь трелями и переливами пения невидимых птиц и многократно повторяющимся гулом бесчисленных насекомых, с постоянными сменами ритма и тональности. А чуть оттолкнувшись от земли, взбежать ли на невысокий холм, либо просто взлететь, подчиняясь охватившему восторгу, и окинуть взглядом окружающую красоту, теряя последние остатки рассудительности, подчиняя своё существование одним лишь чувствам. Очень сложно видеть звёзды сквозь дневной свет, а Дым видел; также сложно слышать шум воды, бегущей глубоко под землёй, а Дым слышал; и совсем невозможно ощутить присутствие смерти, её иероглифа, над всем этим миром, но Дым ощущал.