Ирина Петровна задавала им вопросы, попросила заполнить несколько анкет, внимательно осматривала Вову, который первые пятнадцать минут выстраивал на полу длинную дорожку из машинок, а остальные сорок пять орал и дергал родителей за руки. Алина заученно повторила жалобы и симптомы: не отзывается на имя, не радуется приходу родителей, не играет в ролевые игры. Она уже начала понимать, какие именно аспекты интересуют врачей. Юшкевич все, что слышала от родителей, записывала в карту. Затем повторила уже знакомое Алине: «Я не могу пока точно сказать, что это аутизм. Нужно наблюдение. Постановка диагноза займет несколько месяцев».

Алина уже была морально сломлена, она молча взяла анкеты и готова была идти, но тут очнулся Семен.

– Послушайте, скажите конкретно, вы лично видите, что это аутизм? – требовательно спросил он. Юшкевич посмотрела на него уже знакомым Алине взглядом: понимание и жалость.

– Вы знаете, хотя пока я не могу точно сказать, но мне все-таки кажется, это не классический ранний детский аутизм. Уж больно у вашего мальчика смышленый взгляд. Но вы заполните тесты, которые я вам дала, запишитесь на занятия, и через три месяца мы снова с вами встретимся. Посмотрим динамику…

– Три месяца?! – Семена наконец-то проняло. – А сейчас как нам его лечить? Что делать сейчас?

– Вы успокойтесь, – строгим голосом сказала Ирина Петровна, – сейчас уже срочности особой нет. Начните с того, что я вам сказала. Позвоните в Лесгафта, они вас запишут на будущий год на гидротерапию. Это такое лечение, с помощью плаванья. Не для того, чтобы научить Вову плавать. А чтобы он в комфортной для него среде привыкал общаться с другими людьми. По-моему, они там детей с четырех лет берут. Ну, пока вы запишетесь, пока очередь подойдет…

– Но почему, в чем причина этой болезни? – Семен даже привстал со стула.

Юшкевич посмотрела на отца внимательным взглядом поверх очков:

– А этого, к сожалению, не знает пока никто…

От психиатра они вышли в полной растерянности, хотя где-то внутри Алина даже немного торжествовала: теперь-то Семен не сможет усомниться в ее словах! Пусть тоже потревожится. С этой тревогой она прожила последние две недели, а Семена она настигла только сейчас. До дома Зубовы доехали в полном молчании.

Алина занималась ужином, когда Семен подошел к ней и спросил:

– Так что же нам теперь делать?

Алина про себя довольно улыбнулась и сказала:

– Я ведь уже говорила тебе: Вове нужны специальные занятия. С лошадьми, с дельфинами, со специалистами. Вот Юшкевич еще дала совет насчет Лесгафта. Сема, ты обещал тридцать тысяч, – напомнила Алина.

Но Семен отреагировал неожиданно:

– Подожди про деньги. Объясни, какой в этом толк. Чтобы он вырос таким же ненормальным, как тот парень, но при этом умел плавать с дельфинами и кататься на лошадях?!

Алина ошарашенно смотрела на него, а он продолжал:

– Я так понял, теперь мы можем выкинуть на Вову уйму денег, только от этого ничего не изменится, а он будет молчать и раскладывать в ряд деревянные паровозики и макароны.

Алина думала, что все неожиданности позади и теперь после визита к психиатру они с Семеном единым фронтом начнут бороться за Вову. Но все вышло наоборот. Теперь, получается, ей нужно бороться и с мужем. Алине показалось, что у нее земля из-под ног уходит. Навалилась ужасная усталость, мысли потекли медленно и глухо, словно сквозь ватный мешок. За что ей все это? Чем она заслужила этот кошмар? А может, ну его все к черту?

– И что ты предлагаешь? – тихо спросила Алина. И прежде чем Семен заговорил, ей показалось, что она уже знает его ответ. Семен посмотрел в окно, потом поводил пальцем по узору скатерти. И сказал: