– Ладно, – Глеб бросил нож в кучу, и вытащил оттуда разгрузочный жилет китайского производства. В отличие от подавляющего большинства китайских вещей славящихся низким качеством, этот жилет был сработан на совесть. Из кармана торчало горлышко бутылки. – А это?

– Это просил радист, – отозвался Володя.

– Обойдется радист, – Иванов свернул жилет, и вдруг сунул его в руки Олега: – На, носи на здоровье…

Олег машинально взял жилет, и спросил капитана:

– Может радисту отдать? Ведь ему нужнее…

Володя при этих словах жалостливо посмотрел на своего ротного, но капитан был неумолим:

– Обойдется! Как, кстати, он смог так быстро посадить аккумуляторы на радиостанции?

– Не знаю, – буркнул Мишин, понимая, что пререкаться сейчас было себе дороже. Капитан вспомнил про батареи только для того, чтобы поставить ретивого группника[1] на свое место.

– Остальное забирай, – махнул Глеб рукой и Мишин, пока командир не передумал, сгреб вещи в кучу и убежал к своим бойцам.

Иванов посмотрел на Олега:

– Ну и чего ты скис? Опять срочников жалко? Запомни: солдат жалеть нельзя. Их беречь надо. Это еще Суворов сказал…

– А сейчас от чего вы их уберегли?

– От зазнайства. Раз побывали в бою, а уже им трофеи подавай! Рано! Пусть вкусят войну чуть больше. Пусть осознают что это…

– А мне тогда разгрузка за что?

– Привыкай к ней. Удобная.

– Ну, мне же в бой не ходить!

– Это как сказать… – Глеб хлопнул Олега по спине, и в этот момент Олег прочитал в его глазах опять ту необъяснимую грусть. Снова ему показалось, что капитан жалеет своего собеседника.

В блиндаже Олег развернул разгрузку. Жилет был сделан таким образом, что его по необходимости можно было подогнать под любую фигуру. Для этого стоило только подтянуть или удлинить регулировочные ремешки. Спереди и сзади было нашито множество карманов: четыре двойных под магазины, четыре под гранаты, один под радиостанцию, один под нож, один под фляжку, и еще один под перевязочный пакет. Олег вытащил из кармана бутылку и понюхал содержимое. Это оказалось обыкновенной водой. В одном из карманов Олег нашел недописанное письмо, в котором Азиз жаловался, что здесь, в Чечне, все совсем не так, как описывали вербовщики. Судя по письму, Азиз хотел дезертировать домой, но не знал куда идти, чтобы не нарваться на гяуров или карательные группы Хаттаба.

– Нарвался на гяуров… – тихо сказал Олег.

Олег отнес письмо командиру, вкратце рассказал суть письма, и снова вернулся в блиндаж. Сев на нары и расшнуровав ботинки, он снова вспомнил увиденное в машине. Ему снова стало не по себе. Сейчас Олег начал вспоминать детали, на которые тогда не обратил внимание. Это и кровь на полу машины, со следами ботинок разведчиков, и маленькие дырочки на бушлатах боевиков, и абсолютное отсутствие отвращения у копошившихся чуть ли не во внутренностях у боевиков Мишина и Шумова. Олега передернуло.

Снаружи загремели котелки. Начался обед. В блиндаж заскочил Лунин:

– Обедать пойдешь?

– Не знаю… – отозвался Олег.

– Пошли, – потянул его Лунин. – Там на месте разберешься…

Олег сел на нарах, и спросил Диму:

– А что ты чувствовал, когда впервые увидел развороченный труп?

Лунин пожал плечами:

– Что я мог чувствовать? Он хотел меня убить, но получилось так, что завалил его я. В Афгане это еще было. Очередью из автомата башку ему снес в упор. А ты что, видел «чехов», которых Мишин привез?

– Видел. Меня от них стошнило.

– А, ерунда! Нормально это. Пройдет со временем…

Лунин увидел жилет, и восхищенно стал его рассматривать:

– Где взял?

– Иванов подарил. С трупа сняли.

– О, голубчик, значит, с нами в горы скоро пойдешь…