Старшина корпуса искусствоведов заканчивает мою характеристику следующими словами: «Как мог штатский человек такой культуры, ума и рассудительности стать лейтенантом Гиммлера?»

Современный британский историк Джеральд Рейтлингер в книге «СС. Алиби для нации» (Хайнеман, 1956) пишет: «Трудно сказать, что заставило капитана Евгения Доллмана, одного из гиммлеровских интеллектуалов, вступить в ряды СС. Он был историком искусства, воспитанным на римской культуре, и свободно говорил по-итальянски. Он был вхож в лучшие дома и состоял в хороших отношениях с графом Чиано».

Определить мотивы человеческих поступков всегда бывает очень трудно. Я могу сказать только одно – я не испытывал финансовых затруднений. Я жил хорошо и удобно, и моя жизнь после того, как я поддался так называемым мотивам, не стала лучше – она сделалась только более напряженной. Я вступил в СС не потому, что меня толкали на это честолюбивые мечты. У меня их, к сожалению, не было, иначе моя книга о кардинале Фарнезе была бы написана. Кроме того, политические амбиции для историка равносильны самоубийству. Изучая историю, он может сполна оценить, каким ужасным опасностям подвергали себя исторические персонажи с таким геройским мазохизмом. Нет, принять решение вступить в ряды СС меня заставили вовсе не политические амбиции. Может быть, это было страстное желание Биби видеть меня в форме? Я очень нравился ей в мундире, но вряд ли это было главной причиной. Оглядываясь назад, я думаю, что мотивы моего поступка были смесью безрассудства, простодушия и, превыше всего, нежелания видеть, как мое временное пристанище в Риме и Италии погружается в хаос. Если бы я тщательнее обдумал свое решение, я бы догадался, хотя бы по моему успеху на обеде в Остии, что взбираюсь на спину тигру, с которого потом невозможно будет спрыгнуть. Однако тогда эта мысль не приходила мне в голову, и все потому, что я с самого начала понравился Артуро Боккини. Несмотря на мое огромное уважение к этому большому синьору и полицейскому шефу в лайковых перчатках, я не питал никаких иллюзий по поводу мотивов его действий. Во время своего первого визита в Берлин он встречался со многими немецкими полицейскими всех рангов. Он узнал их еще лучше в 1938 году, когда в Рим в качестве немецкого полицейского атташе прибыл человек по имени Герберт Каплер. В сравнении со всеми этими людьми я был приятным и сговорчивым человеком. Я любил Италию обреченной любовью всех немецких романтиков и классицистов, поэтому у меня была ахиллесова пята – а какой шеф полиции не любит иметь дело с теми, кто имеет ахиллесову пяту?

Я хотел бы закончить описание моих мотивов цитатой из самого доступного вердикта, вынесенного моей новой сфере деятельности в Риме. Автор его не кто-нибудь, а сам бывший руководитель американской секретной службы Аллен Уэлш Даллес в его книге «Немецкое подполье» (Нью-Йорк: Макмиллан, 1947). Это часть описания событий 20 июля 1944 года, произошедших в ставке фюрера: «По странному стечению обстоятельств Гитлер назначил Муссолини, который давно уже докучал ему просьбами принять его, встречу на этот самый день. Через несколько часов после покушения Гитлер, с перевязанной правой рукой, встретился с Муссолини и Грациани в их поезде. Из Северной Италии их сопровождал офицер СС, штурмбанфюрер Евгений Доллман, которого лучше всего было бы назвать дипломатическим посланником СС в Италии (первоначально СС были нацистской элитной гвардией, а позже сделались практически государством в государстве) и офицером связи при Муссолини. Доллман дал яркое описание этой мрачной встречи».