Королева, окруженная группой молодых очаровательных фрейлин, одетых в яркие элегантные платья, ожидала гостей в королевском дворце в так называемом Кирасирском зале. У каждой из нас на голубой ленте, прикрепленной к левому плечу, красовался бриллиантовый шифр с инициалами королевы. Все мы в то счастливое время были веселы и беспечны. Я хорошо помню, как королева просила нас во время торжественного приема не смеяться и сохранять серьезность. Боюсь, что сегодня в таких просьбах уже не было бы нужды.

Император приехал в Рим с впечатляющей свитой из офицеров. Когда они поднимались по большой лестнице королевского дворца, слышалось звяканье сабель и звон шпор. Выше среднего роста, все они были великолепны в своей белой форме, кирасах и серебряных шлемах, украшенных золотыми орлами. Один красивый молодой человек с очень светлыми волосами, шедший среди этих гигантов, выглядел истинным Лоэнгрином. Однако, сидя рядом с ним за столом, я, к своему огорчению, обнаружила, что он совсем не умеет вести легкую, непринужденную беседу. Все остальные были очень похожи на него, за исключением императора и наследника, которые болтали без умолку и уснащали свой разговор шутками и остроумными замечаниями. Поэтому среди персон самого высшего ранга во время этого официального визита царила самая непринужденная атмосфера.

Я также участвовала в большом приеме, устроенном в Капитолии моим дядей Просперо Колонной, который в ту пору был мэром Рима. Три капитолийских дворца были соединены по этому случаю временными галереями, украшенными великолепными гобеленами. Благодаря этому люди могли переходить из одного музея в другой и бродить по ярко освещенным залам, заполненным шедеврами греческого и римского искусства.

Мой дядя, который взял на себя роль гида, провел нас в небольшой зал, в котором стояла Венера Капитолийская. Знаменитая статуя купалась в лучах мягкого розового света, который, казалось, каким-то чудесным способом наполнил ее жизнью.

– С разрешения вашего императорского величества, – сказал дядя, – я хотел бы представить вам мою официальную жену.

Император разразился понимающим смехом.

На следующий день в Квиринале был устроен банкет, на котором речи и тосты произносились в удивительно сердечной атмосфере. Император говорил по-немецки звучными фразами, из которых я мало что поняла, но заключительные слова были произнесены на хорошем итальянском:

– Поднимаю бокал за прекрасное итальянское солнце и за процветание замечательного итальянского народа.

Все было окрашено в розовые тона. Кто из нас мог в те дни представить, что разразится война?»

Почти тридцать лет спустя донне Виттории Колонне выпала честь присутствовать на другом большом обеде в том же самом королевском дворце в своей прежней роли ее величества. На этот раз почетными гостями, вместо веселого кайзера и его жизнерадостного сына, были Адольф Гитлер и его спутники. Разумеется, новые кавалеры, не имевшие серебряных шлемов и явившиеся на обед в мрачных черных и коричневых формах, не доставили герцогине столько удовольствия, сколько прежние. Единственным утешением, с ее точки зрения, было то, что во главе стола сидел его величество король Виктор-Эммануил III. Заключив договор с императором Вильгельмом II, он предложил сделать то же самое и коричневому диктатору. Один из его тостов прозвучал так:

– Шлю самые теплые пожелания вашему народу, фюрер, так много сделавшему для развития в Европе цивилизации и созидательной энергии, который вы столь решительно ведете к славному будущему.

Другой был произнесен канцлером Гитлером, на этот раз целиком по-немецки: