– Спасибо Вам большое, Вы мне очень помогли, – поблагодарил Павел, зная о каком Кризисном центре идет речь, и решил туда поехать. Он оказался закрытым, пришлось возвращаться в отдел.

Несколько дней прошли, можно сказать, впустую. Куда делся руководитель Кризисного центра «Надежда», никто не мог ему толком объяснить. Наташу он тоже не видел в отделении реанимации, где все в том же состоянии лежала потерпевшая Свиридова. Ее муж в отделении не появлялся. Хрулев ему так ничего и не объяснил, хотя при встрече смотрел очень загадочно, типа «не лезь куда тебя не просят, а то нарвешься».

– Капельницы, конечно, помогают поддерживать, подпитывать организм, но как долго это будет продолжаться? – вдруг, словно ниоткуда, услышала Саша женский голос. Ее глаз дернулся, голова чуть-чуть повернулась, и это не осталось незамеченным медсестрой, менявшей опустевшую капельницу у ее изголовья.

– Господи, неужели, приходит в себя! – радостно проговорил все тот же голос, послышались быстрые шаги и скрип двери. Все стихло.

Саша все еще ощущала ту острую боль во всем теле, что не давала ей сосредоточиться на чем-то другом, ее глаза все так же не открывались, веки не поднимались, словно приклеенные. Саша приоткрыла чуть-чуть рот.

– Может быть, дать ей глоточек воды? – спросила кого-то женщина. Саша не слышала, как в палату вошли дежурная медсестра и Виктор Иванович.

– Смочите ее губы, но в рот воду не лейте – может, это просто рефлекс и не более, наблюдайте. У меня там послеоперационный тяжелый, мне надо идти, – произнес мужской голос.

Не слыша давно, хотя и не представляя сколько по времени, голосов детей, которые она привыкла слышать с утра и до вечера, Саша напряглась, словно вытаскивая себя откуда-то из болота, засосавшего ее и удерживающего достаточно давно. Пока у нее ничего не получалось. И это она ощущала, толком ничего не осознавая.

Вода, попавшая на губы, приятно их освежила, губы задвигались.

– Вот и умница, – проговорил приятный женский голос, – давай выкарабкивайся, хватит лежать – молодая еще какая, дети вроде бы есть, жить надо, – подбадривающее говорила и говорила женщина.

Сознание ну никак не хотело возвращаться – где она, что с ней? Саша не находила ответа, пространство существовало, но ничем и никак не заполнялось. Словно болтаясь внутри болотной жижи, она себе не принадлежала, и как выбраться из этого – не понимала.

– Ну, ладно, полежи, главное – не отключайся, держись, вытаскивай сама себя, помогай нам, – словно понимая состояние Саши, проговорил все тот же женский голос.

– Пустите меня к жене, – вдруг разрезал тишину громкий крик в коридоре, раздался стук. Саша вздрогнула, словно чего-то испугалась, и открыла глаза.

– Боже мой, все-таки это произошло, он убил меня, – попыталась прошептать, но у нее ничего не получалось.

– А где дети? – Этот вопрос был самым болезненным и тянул ее, получается, из того болота, что засосало ее так надолго.

В палату вбежала медсестра, посмотрев ей в глаза, постаралась успокоить:

– Это мужчина к женщине из соседней палаты пришел, у нас реанимация, мы никого не пускаем.

Саша знала, что кричит ее бывший муж, что уничтожил ее жизнь и не дает ей с детьми покоя вот уже столько лет. Если он прорвется сюда, то она погибнет. А дети? – Только этот вопрос волновал ее и не давал умереть.

Павел без поручения руководства старался выяснить причины, повлекшие за собой столь тяжкие последствия, по материалам, касающимся телесных повреждений, причиненных Александре Свиридовой, все углублялся и углублялся в ее жизнь. Хрулев ушел в отпуск, а материалы так и осели у него. Понимая, что все не так просто, как показалось ему изначально, он продолжал разыскивать руководителя Кризисного центра, а в первую очередь, он выяснил в скорой помощи – откуда, с какого адреса, была доставлена в реанимацию женщина. Адрес, действительно, оказался совсем другим, не домашним.