– Неужели непонятно? Своих не трогают. А я в лесу свой. К тому же, запомни хорошенько, беда не по лесу ходит, а по людям.

Лида бросила на меня встревоженный взгляд.

– Надеюсь, это не про меня? И разве люди приносят только несчастье?

Я взъерошил свои мокрые волосы и широко улыбнулся.

– Нет, не только. И сегодня я это понял…

– Боже, как хорошо, – выдохнула она. Ее глаза блестели, и на щеках появился легкий румянец. – Как хорошо вот так промокнуть, продрогнуть, а потом греться горячим вином в твоей сторожке. Ты счастливый.

– А ты?

Она на секунду запнулась.

– Я? Пожалуй, да. Сегодня я по-настоящему счастлива.

Я укутал ноги девушки пушистым пледом и присел возле нее на корточках.

– Скажи, Лида, ты и впрямь будешь играть лесную колдунью?

– Да, а что? – она слегка смутилась.

– И для этого я тебе понадобился?

Лида звонко расхохоталась. Оказалось, что я обожал ее беззаботный смех!

– Какой же ты большой и глупый! А если бы лесник оказался столетним дедом? Неужели ты думаешь, что ради роли я с ним целовалась бы?!

– А со мной разве ты уже целовалась? – я искренне удивился.

– Да, в мечтах, – откровенно ответила она, и ее горящие глаза взволнованно бегали по моему лицу. – А наяву нет. Но разве это трудно исправить?

– Легко, девочка моя, очень легко… – Я нашел ее горячие губы, и на моих губах остался привкус лесных трав и лесной стихии, которая нас сегодня соединила. Надолго ли?

Чижик безжизненно лежал на пороге. Он за весь вечер не проронил ни звука. И только когда я вышел проводить Лиду, Чижик жалобно заскулил вслед. Мне показалось, он плачет.

Всю дорогу мы шли молча. Я пытался подобрать все нежные слова, которые знал, и даже парочку сумел выдавить из себя, но Лида резко меня прервала.

– Не нужно, – довольно грубо отрезала она. – Ты не умеешь говорить красивые фразы и читать стихи не умеешь. Это и не к чему. Я их за всю жизнь знаешь сколько наслушалась?!

– Сколько? – хмуро спросил я.

Лида мне не ответила. Казалось, она вообще не желает со мной разговаривать.

Мы остановились у дверей пансионата. Из уютного кирпичного здания, окрашенного в розовый цвет, раздавался веселый смех, слышалась бодрая музыка. Там веселились друзья Лиды. И за этими стенами кипела ее жизнь. Девушка прислушивалась к этому смеху, к этой музыке и улыбалась. Ей хотелось скорее туда.

– Ну, пока, – беззаботно бросила она мне на прощанье.

– Ты жалеешь обо всем, Лида?

– Я никогда ни о чем не жалею. Глупо жалеть о том, что уже не исправить. Бессмысленная трата времени, – резко ответила она.

– Мы еще встретимся?

– Не знаю, – равнодушно пожала она плечами. – Почему бы и нет. За этот месяц наши пути могут пересечься не раз. Лес большой.

– Ты меня совсем не любишь? – продолжал допрашивать я ее.

– А разве я когда-нибудь говорила о любви? – поразилась она моему вопросу.

– Тогда как это назвать, если не любовь?! – меня колотило от злости. Я себя еле сдерживал.

– Как хочешь, так и называй! – вызывающе встряхнула она головой. – Можешь – моей прихотью, можешь – солнечным ударом. А еще лучше – ударом молнии, которая в нас так и не попала.

– Я могу и покрепче подобрать слова!

– Пожалуйста, слов на свете много. Но я подозреваю, что выражения покрепче тебе ближе!

– Дура ты! – Терпению моему пришел конец. И я даже вцепился в плечи Лиде и встряхнул ее. – Просто разбалованная дура!

Ее глаза гневно сверкали, пухлый рот был поджат, мне показалось, она меня сейчас ударит. Я ждал этого удара. И вдруг, в одну секунду, так ничего и не сообразив, почувствовал на своих губах горячий мгновенный поцелуй. И в эту же секунду девушка скрылась за воротами пансионата. Она бежала по дорожке, усыпанной розовым гравием. А я тупо смотрел ей вслед. Я абсолютно ничего не понимал. Это непонимание меня и отталкивало, и раскаляло одновременно. Домой, скорее домой. Но я уже чувствовал, как эта волшебная фраза теряет свою силу.