Настроение прекрасное, погодка налаживается, радуюсь, набивая табаком курительную трубку. У меня голландская курилка, из Гауды друзья на работе подарили. Говорят, настоящий скульптор должен курить трубку, а не кислые сигареты или сладкий булькающий кальян. Выдыхаю первую струйку сизого, ароматного дыма, с интересом разглядывая знакомый пейзаж за окном. Чуть справа располагается четырёхэтажное здание новой школы, недавно возведённое из светло-желтого кирпича. Мокрое парадное крыльцо украшает двух метровая скульптура горниста, это моя работа. Юноша изготовлен из гипса, а вот трубу я ковал из меди, так что она смотрится как настоящая. Иногда по ночам кажется, что горнист играет, тихо выводя ритмичную, джазовую мелодию.

– «Па – ба – па!»…

Перед окнами раскинулся цветущий школьный сад, огороженный невысоким решетчатым забором светло-зеленого цвета, спускающимся к реке. Слева видна автобусная остановка и угол соседнего гипермаркета. Мелкие весенние лужи расползаются, соединяются, стараясь покрыть всю поверхность земли. Крупные тёплые капли пузырятся на поверхности воды. Спасаясь от стихийного затопления недовольные дождевые черви, выползают на свет божий. Лёгкий, освежающий ветерок нагло срывает с деревьев зелёные листья и бесцеремонно расклеивает на окнах, демонстрируя силу, ловкость и художественное умение. Изрядный груз усталости настигает меня и мягко виснет на плечах заставляя отдохнуть. Бросив мимолётный взгляд на мокрую улицу, я не торопясь, направляясь на кухню.

– Чем занимаешься любимая?

– Смотрю фильм и готовлю ужин, – отчаянно всхлипывая, отвечает жена.

– Что с тобой, это из-за погоды? – показываю я на окно.

– Нет, – говорит она грустно, вглядываясь в телевизор, и голова её падает на тяжело вздыхающую грудь.

     Эти слёзы не от погоды, и не от лука нет, жена чистосердечно сопереживает главному герою, сентиментального фильма. Подняв осуждающий взгляд, любимая тяжело вздыхает, осушая водянистые глаза маленьким цветастым платком. Я вдруг обращаю внимание, как мило шевелятся её пшеничные волосы. Длинная густая прядь закрывает лоб, падает на заплаканное лицо. В свете вечерней зари проступают отчетливые светящиеся линии очертания аккуратно вздернутого носика и манящих губ. Линда что-то тихо шепчет, посылая добрые звуковые завитки в мой адрес. Я непроизвольно вздыхаю. Третий член нашей семьи лениво катается на белой таблетке по дому. Супруга берёт на колени нашего большого лохматого кота Шрёдингера. Пылесос, не останавливаясь уезжает, Линда нежно гладит котика, ласково называя его Шрёдя, Шрёдичка, и с перебоями рассказывает сюжет фильма.

– Умирает домашний робот, и на прощание просит спеть песенку из любимого фильма. Он четно пытается воспроизвести джазовую мелодию.

– «Па – ба – па!»…

Давно отработавший ресурс аккумулятора предательски садятся, робот судорожно тянется к розетке заблокированными, слипшимися пальцами. Живые огоньки в электронных глазах отрешённо гаснут, тяжелые силиконовые веке механически закрываются. Это так печально, трогательно, – расстроено шепчет любимая, вытирая платком мокрые глаза. – Уже второй раз смотрю и не могу сдержать слёз.

     Вспоминая эту сентиментальную картину вижу как высокоточные машины нового поколения вынимают из головы старого Андроида главный микро чип. Электромоторы жужжат, микродвигатели работают, масленые насосы гудят качают тёмно-зелёную кровь, по нейлоновым венам. В конце фильма робота безжалостно помещают в деревянный ящик, закрывают кодовые замки, отправляют на утилизацию. Электронную память без сожаления и лишних эмоций отсылают в архив, там о нём никто и никогда не вспомнит.