В подъезде воняло какой-то гнилью и мочой. Я сказал Рику, чтобы нажал на прожженную кнопку лифта, которая у меня чуть ли не четверилась. Он нажал, тупо лыбясь. Я, глядя на него, тоже залыбился и положил ему руку на плечо. Мы зашатались и треснулись об стену. Заржали. Серый велел нам заткнуться, что мы и сделали, продолжая хихикать как полоумные. Наконец лифт раскрылся. Рик сказал что-то вроде: наш час пришел. Мы заржали. Серый велел Рику высыпать дерьмо из пакета. Рик, хихикая, зашел в лифт, перевернул пакет. Дерьмо посыпалось на пол в лифте. «Равномерно, точно сеешь зерно или еще что там», – сказал я, ржа. Освещение в лифте и подъезде было таким тусклым, что мне даже на какой-то момент спьяну показалось, что собачье цигарки ожили и ползают по полу в лифте. Я потряс отяжелевшей башкой. Потер физиономию тыльной стороной ладони. «Гтово», – ухмыляясь, сказал Рик, – настоящая говняная плантация». Серый и я согнулись пополам от смеха. Кайфно подметил – «говняная плантация». Улет. «Кто первый будет участвовать в поливке этой говняной плантации?» – спросил я. Мой друганы, ржа, проговорили, что тот, кто был инициатором этого черного прикола. Я не возражал (я уже с трудом совладал со своим мочевым пузырем). Сначала я пометил переднюю стенку лифта, потом – собачье дерьмо. Когда я закончил, то в башке малость прояснилось, а по коже пробежали мурашки. «Куда мне теперь встать, весь пол в твоем ссанье?» – Пробубнил Серый, расстегивая ширинку. «А ты прямо отсюда», – сказал Рик. Серый огрызнулся, но ему ничего не оставалось как поступить так, как и сказал Рик. «Когда ты, Рик, обоссышь тут все, то придется вызывать команду говноуборщиков, чтобы вычистить этот лифт», – Серый, который уже открыл свой кран, и Рик засмеялись. «Жильцы, наверно, подумают, что в лифт забегал гиппопотам, который обоссал и обоссрал здесь все», – пискляво проговорил Серый, закончив. Теперь пара собачих цигарок даже плавала в мини-мочевом бассейне и правая стена была сырой. Рик с полузакрытыми глазами расстегнул ширинку, но ему было несуждено добавить желтой воды в мини-бассейн.

«Сюда бы еще той дристы и…» – Серый не договорил, завопив, когда крепкая сухая рука выкрутила ему что было силы ухо.

АХ ВЫ, СКОТЫ ВОНЮЧИЕ!!! ВАНДАЛЫ ЧЕРТОВЫ!!! ПОДОНКИ!

Я сорвался с места. Ударился боком о зеленые перила. Мотаясь из стороны в сторону, сбежал по лестнице. Позади слышались вопли Серого (который пищал как девочка: Это не я. Я ничего не делал) и ругань деда с большим мамоном и лысой круглой башкой. Рик выбежал из подъезда в темноту, из ширинки у него высовывался конец, что он заметил лишь, когда мы были почти у торгового универмага. «Как думаешь, что он сделает с Серым?» «Не знаю», – ответил я.

«Мне кажется, изнасилует. Он походил на стопроцентного педа». Я толкнул Рика в бок, хмыкнув. «А слышал, как Серый пищал: Это не я. Я ничего не делал?» «Еще б! Точно он невинный мальчик, которого заставили смотреть, как лифт превращается в дерьмоферму, а он с этим ничего не может поделать». Рик и я весело засмеялись.

Когда появился этот дед, я обалденно перепугался. Сердце грохнулось в пятки, а член скукожился до малюсенького стручка, словно я купался голышом, как в детстве, и стою голый на ветру, отжимая плавки. Мне стало страшно, на ум то и дело приходила мысль, что если Серому не удастся улизнуть от этого деда-педа, то он расколется и скажет, где живу я и Рик, и тогда они придут к нам домой. Хоть бы Серому удалось смыться. Не следовало мне вообще затевать эту шутку. Как и после Шутки с Жердиной – чувство вины.