Конечно, само появление на первом съезде народных депутатов СССР оппозиционной Межрегиональной группы, созданной по инициативе Гавриила Попова, выходила за рамки политической игры Горбачева и Яковлева. Но надо принимать во внимание, что политические лидеры первого легального оппозиционного движения в СССР, речь об Гаврииле Попове, Юрии Афанасьеве, Олеге Богомолове, все же оставались в КПСС, никогда не порывали свои связи с руководством КПСС, по крайней мере до начала 1991 года.

И сам по себе этот факт, то есть отсутствие в СССР развитой и авторитетной антикоммунистической оппозиции, отсутствие антикоммунистических национальных авторитетов, объясняет, почему перестройка была не демократической революцией, а типичной русской либеральной революцией сверху, была очередной попыткой просвещенного монарха дать больше вольности народу. Горбачев как выпускник МГУ больше заботился о вольностях интеллигенции.

В Польше, напротив, мы были свидетелями растянувшегося на сорок лет антикоммунистического сопротивления.

Впрочем, справедливости ради надо сказать, что стихийные идеи уравнительного равенства были всегда распространены и в Польше, особенно среди польского рабочего класса. Они были сильны как настроения христианского социализма во время августовской всеобщей забастовки 1980 года в Гданьске. Что свидетельствует больше о славянскости поляков, чем о их любви к коммунизму. В конце концов, почва для левых, уравнительных настроений есть в любой стране, она коренится, в исходных предпосылках христианской культуры. Но все же доминантой настроений все эти сорок социалистических лет было сопротивление навязанному «Советами» Польше коммунизму.

Совсем не случайно ПНР была самым слабым звеном коммунистической системы, и совсем не случайно Польша первая осуществила первую мирную антикоммунистическую революцию. Польша была форпостом антикоммунистических настроений не только в силу своей польской свободолюбивости, польской шляхетности, но еще и в силу того, что коммунизм навязали Польше русские, что лидером коммунизма оказался СССР, то есть наследник российской империи, которая на протяжении веков была традиционным противником поляков, а потом, в конце XVIII века проводила политику разделов Польши, способствовала уничтожению их национального государства. Сопротивление коммунизму было в Польше всегда сильно, ибо оно одновременно носило характер национально-освободительной борьбы, характер противостояния русской экспансии.

Соединение борьбы за демократию с борьбой за восстановление национальной независимости является отличительной чертой антикоммунистического движения не только в Польше, но и в Чехословакии, Венгрии.

Но ничего подобного не было в Российской Федерации, то есть в коммунистическом сердце СССР, где коммунизм оказался в конце концов национальным выбором, свободным выбором беднейших слоев русского этноса.

Но тогда возникает главный вопрос, интересующий меня, но оставшийся вне сознания современной посткоммунистической России. Если у нас не было, в отличие от социалистических стран Восточной Европы, сознательного, массового сопротивления коммунизму, то почему он у нас в течении нескольких дней рассыпался? Мог бы СССР сохраниться, если бы не пришел к власти Горбачев с его планами перестройки? Почему никто, абсолютно никто не сумел предвидеть столь быстрый, спонтанный распад советской системы? Я могу задать еще десяток подобных вопросов, поставленных перед нами неожиданной кончиной русского коммунизма. Но почему-то, и в этом особенность современного российского национального самосознания, никто у нас не хочет всерьез задуматься о событиях 1991 года. Ведь очевидно, что СССР убила горбачевская гласность, реабилитация языка правды, проснувшаяся русская жажда Правды с большой буквы.