– Так, стоп, стоп, не падать! Я врач, работаю в госпитале. Пойдем, посмотрим, что с вами.

Парень аккуратно взял Мегги за локоть и потянул в сторону госпиталя. Мегги почему-то даже не попыталась сопротивляться. Всю дорогу до госпиталя и кабинета доктора она шла как в тумане, не веря в происходящее.

Измерив давление, доктор снял с Мегги манжету и присел напротив.

– Все хорошо, давление в норме. Возможно, внутричерепное скакнуло. Можем сделать реоэнцефалографию. Хм… Что вас так напугало?

– Вы… простите… я… не знаю, как сказать… Все хорошо, на самом деле. Я, видимо, устала. На работе был сложный проект, наверное, накопилась усталость…

Мегги старалась не смотреть на доктора, пряча глаза и переминая манжеты куртки.

– О, сложные проекты – это всегда очень интересно, – доктор сделал паузу и внимательно посмотрел на Мегги. Поймав, наконец, ее взгляд и задержавшись на нем несколько секунд, он неожиданно предложил. – Может… по кофе вечером? Вы были бы не против? Я, кстати, Том.

Том сам немного был ошарашен от своей смелости и улыбался в этот момент, как глупый подросток.

– Я… не-не-не против… – Мегги впервые жизни от удивления даже начала заикаться, от этого чувствовала себя совсем неловко, еще и на стуле начала ерзать. Сделав над собой усилие, спокойно сев и посмотрев в глаза Тома, она добавила. – Можно и по кофе.

Том улыбнулся. Так по-юношески, искренне, оголив ровные белоснежные зубы. Такая улыбка очень заразительна, и Мегги, улыбаясь в ответ, не верила сама себе. Стоило ей принять решение попрощаться с ним, как вот он – сидит, улыбается и приглашает ее на свидание!

В G20 тем временем работа подходила к концу. Помещения были готовы. Ячейки на одного, на несколько человек и совсем большие обшиты свинцом. В каждой комнате-ячейке – пуленепробиваемое стекло, отдельный коридор и вшитые в стены системы датчиков.

Мистер Форстен с видом победителя, скрестив на груди руки, наблюдал за процессом. Рядом – темнокожая женщина лет 45, в белом халате и с планшетом в руках. Лицо серьезное, не выдающее никаких эмоций, кроме сосредоточения. Черные волосы до плеч вытянуты в идеально прямые. Очки в дорогой черной оправе делали и без того суровое лицо еще более жестким.

– Сэр… мне сказали, что все юридические формальности с испытуемыми улажены, с ними подписаны договоры. Но я бы хотела убедиться…

Форстену явно не понравилось это, резко и нервно обернувшись к ней, он отрезал:

– Дорис, вот скажи. Ты, будучи в здравом уме, согласилась бы участвовать в непонятных опытах, которые не дают гарантии сохранности твоего психологического здоровья, за любые обещанные деньги?

– Нет, сэр.

– Ну, тогда и не задавайся этими глупыми вопросами. Эти люди – мясо. Им все равно не жить. И отсюда они очень вряд ли уйдут жить нормальной жизнью. И вообще – вряд ли уйдут. И ставить опыты над ними будешь ты! И ты как ученый закрываешь глаза на свое человеколюбие и вообще на какие-либо вопросы справедливости и делаешь свою работу. Потому что для тебя – это результат деятельности твоего проекта. И ты готова идти к этому результату по трупам! Так же, Дорис?

– Да, сэр…

Дорис нахмурилась. Конечно, она понимала: все, что говорит Форстен – истина. И, проходя подготовку в ФБР, она это отлично усвоила. Ее, конечно же, учили бессердечию, жестокости, четкому следованию протоколу и так далее. Вздохнув, она громким четким голосом добавила:

– Извините, сэр, я все понимаю. Работаем по плану.

– Вот и умница. Подготовь мне скрипты первой волны тестирования, я пока пойду покурить.

Майкл поднялся на лифте и вышел. Шумно сделав первую затяжку и прищуривая глаза от летящего в них сигаретного дыма, он наблюдал, как на территорию заезжают военные автобусы с людьми. Через малюсенькие окна он все же разглядел несколько лиц испуганных женщин, отрешенных и смирившихся с любой судьбой мужчин. Замерев на пару секунд с сигаретой в губах, Форстен проводил взглядом автобусы, заезжающие в грузовые лифты. Это они, его испытуемые. Люди из «социальных объектов».