– Что ж ты думаешь, из столиц, что ли, будут брать? Там они все крученые: то папа в министерстве, то барыги, то наркота, то образован – палец в рот не клади! Эти на амбразуру кидаться не станут!

– Да, наши ребята отличаются от других. Последнюю рубаху отдадут – не столичное гнилье! Давай помянем Костю.

Мало-помалу перешли на другие темы. Водка уже заканчивалась, и сарказм Мисюры приобретал все более желчные оттенки.

– Вчера наш «прокуратор» подписал Палыча в завучи. Он же технарь. Тем более металлург, и в слове из трех букв четыре ошибки делает. А с бабами… вероятно, все прЫнцессу ищет, – с некоторой завистью произнес красавец. – Елена была для него одной из многих… – Мисюра деланно поперхнулся, вопросительно взглянув на Клинцова, но, не заметив возмущения, а лишь грустный внимательный взгляд, продолжал на полном скаку. – Надеюсь, ты знаешь об их былых отношениях?

Клинцов кивнул и, вздохнув, провокационно добавил:

– Уже наслышан. Ты же знаешь, люди не оставят заботы о ближнем. Я подозреваю, что у нее это не последние впечатления перед браком. А тебе она как?

Только на мгновенье Мисюра попридержал коней, и тут же, не совладав, ради красного словца понесся дальше:

– Мне понравилась твоя жена в постели, – тоном ценителя произнес он четко.

Да, Александр сознательно спровоцировал, но он никак не был готов услышать такие откровения. Он смотрел на Мисюру, и все было в его взгляде: и удивление, и боль, и гнев обманутого…

– Она тогда не была замужем… Тебя я не знал. Никакой вины я за собой… – лепетал Мисюра. – Ты посмотрел на меня такими честными глазами…

Глаза Александра вдруг стали наполняться слезами. Он сдержал в себе сдавленные, шедшие из глубины тяжелые звуки, жестким комком застрявшие в горле. Эта борьба продолжалось меньше минуты, и когда он судорожно сжал кулаки и глубоко вздохнул, смахнув слезы, у Мисюры затряслись поджилки. Он засуетился, поняв очередной раз, как это часто случалось в его жизни, что проболтался.

– Ну, куда будешь бить? По морде или под дых? – с натянутой улыбкой напряженно вопрошал он, ловя каждое движение Александра.

Еще раз глубоко вздохнув, Клинцов успокоил гостя:

– Ну что ты, Александр! Ты-то здесь причем! Ты гость, и я тебя по-прежнему уважаю.

Вечером позвонил Мисюра:

– Саш, давай так договоримся: скоро приедет Тамара, привезет со своей родины дынь, арбузов. Лена вернется. Встретимся у нас, посидим. И никаких разговоров на эту тему больше вести не будем, как ничего не было!

– Нет, – жестко ответил Клинцов. – У меня будет с ней разговор!

Он положил трубку.

Его трясло от обиды, лжи, без которой он собирался строить свою жизнь, всего этого груза впечатлений о ее прошлой жизни. Медовый месяц, продлившийся полгода, закончился. Открылась новая глава в их жизни, и это ясно осознавалось им.

В день приезда Елены Александр намеренно не стал прибирать в квартире, оставив на обеденном столе пронзительный натюрморт, долженствующий соответствовать минорному тону предстоящего диалога. С подчеркнутой холодностью он встретил ее у автобуса и. односложно отвечая на вопросы, мрачно проводил до дома.

– Ты что, даже не ждал меня? – с обидой выговорила Лена, обводя взором неубранную квартиру и приходя в ужас от кухонного стола, заваленного отвратительными объедками, бутылками, консервными банками, заполненными окурками.

– Ждал, но ждал прежде всего для разговора. Садись… пока.

Предчувствуя наступление чего – то грубого и безжалостного, Леночка села на стул, предварительно обтерев его от бурых брызг застывшего соуса.

– Ну! – не ожидая ничего доброго от предстоящей беседы, взглянула она на полупьяного Александра.