И вот, наконец, после нескольких часов, капля драконовой крови показалась снизу. Оставалось немногое: затащить её на вершину скалы, а затем пойти дальше, перебраться через реку, и скоро будет выход из пещеры. Но в тот самый миг, когда фон Де Морган протянул руки, чтобы ухватиться за камень, верёвка перетёрлась об острый край скалы и звонко лопнула. Капля ухнулась вниз. Там, глубоко, раздался грохот, какой бывает, когда на мелкие осколки разлетается стеклянная посуда. И в тот же час пещера огласилась изнутри страшным шумом, – то был словно внезапный ураган, начавшийся в глубине горы.

Это проснулся дракон. Он был разбужен тем, что капля его крови разлетелась на куски, и был страшно зол от этого. А самое жуткое было в том, что именно на эту каплю волшебник, заставший дракона уснуть, наложил заклятие. И единственным способом развеять чары как раз и было лишь одно – если разобьется алый камень. Фон Де Морган не знал этого – старики ему ничего не сказали. Теперь уже никто не скажет, знали они или нет, а может просто забыли.

Амелия замолчала, и я тут же спросила:

– Дальше что было? Вот и сказочке конец?

– Дракон стал выбираться из пещеры, обнаружил графа фон Де Моргана и в страшном гневе сжег его своим огненным дыханием. Потом вылез наружу и стал крушить и жечь всё, что попадается ему на глаза. Добрался и до близнецов-магов, спалив их вместе с избушкой и приближенными графа, которые его там ожидали. Затем залез на самую вершину и выжег замок дотла. Так погибли и жена фон Де Моргана, и его дети, и вообще все, кто там жил. С той поры нет у дракона покоя. Раз в три месяца он выбирается из своей пещеры, чтобы сожрать домашний скот и людей, сжечь что-нибудь и вернуться обратно, – рассказала служанка.

– Ни разу никто не попробовал его победить? – спросила я.

– Почему? Многие пытались. Приезжали с разных концов света, в одиночку и с многими слугами и оруженосцами. Но ни один не вернулся обратно. Все полегли на склонах горы Вольфсбронн и в долине Смерти. И никто, кажется, даже не смог добраться до пещеры, – ответила девушка.

– Так, а с дитём короля Леопольда что произошло? Как оно оказалось в том замке? Почему дракон его не сожрал?

– Этого никто не знает, мессир, – ответила Амелия. – Просто в один ужасный день два года назад ребёнок пропал, а потом кто-то из слуг обнаружил на стене замка большую надпись, сделанную кровью – «Твоё дитя у дракона. Не тревожьте его». А вот кого «его» – так никто и не понял. Да и король оказался гордым. Решил, что это предупреждение не для него. Ну, и продолжил отправлять туда рыцарей.

– Скажи, а почему он ту гору назвал Ледяной? Она же вроде как Вольфсбронн, – спросила я.

– Его Величеству название «Вольфсбронн» очень не нравится. Да у него вообще манера такая: всё подряд переименовывать на свой лад. Долина Смерти у него «долина Холода», даже город Айленбург он называет «Снежным».

– А, понимаю, царские причуды, – усмехнулась я. Забавный тип, этот мужчина. Видать, от длительного пребывания в этом выдуманном мире у него окончательно крыша поехала. Да я так посмотрю, здесь каждый не в ладах с собственной головой. Вон, Амелию взять. Пока рассказывала, так аж глаза горели, будто по-настоящему всё было. Да, сюда бы хорошо десантировать человек двадцать психиатров, да и повязать всех в смирительные рубашки.

– Ладно, красавица. Ступай к Ане… то есть к моему оруженосцу Муркелю в комнату. Да скажи, пусть Геральда сюда пришлёт.

– Хорошо, мессир, – девушка встала с кровати, отряхнула платье от соломы и поспешно ушла. Через минуту буквально вошел Геральд, учтиво поклонился.