– Кевин сказал, что не успокоится, пока не разберётся, почему не получается. А ты ведь знаешь, он упёртый.

– Пусть пробует. Я понял, если мы просто так вернёмся обратно в 2017 год, я буду корить себя всю жизнь. Корить за то, что был здесь и не сделал ничего, чтобы защитить корейский народ от тех бед и страданий, о которых здесь, сейчас, никто не подозревает, но которые всем еще предстоит пережить.

Перемещение обратно в будущее опять не состоялось. Программа работала в своём привычном режиме, соглашаясь с любой командой, но наотрез отказывалась менять окружающую действительность. После нескольких неудачных попыток ребята загрустили, и только Кевин поклялся вычислить этот загадочный алгоритм перемещения и теперь, оставшись в гордом одиночестве, бомбил искусственный интеллект хитро сформулированными запросами и командами.

Сценарист взял на себя обязанности дежурного по кухне и ушёл оживлять найденную в покинутом лагере печку, а Симона с Джонни отправились на крышу устанавливать и подключать камеры наружного наблюдения, где их и застал потрясающей красоты весенний закат.

– Отменить войну – хорошая идея, вместе мы обязательно что-нибудь придумаем…

Глава 11. Все мы твари Божьи, но некоторые – совсем уж, твари…

Истинное лицо – всегда то, которое хуже.

Сценарист, растопив очаг в заброшенном лагере, и поставив на огонь ужин, пытался решить ту же проблему.

Над путешественниками дамокловым мечом висела угроза оказаться через семь месяцев в эпицентре десантной операции японской армии. Впрочем, и за полгода до неё, при наличии вольно шастающих в окрестностях военных агентов и активно проводимых приготовлениях к вторжению, безопасностью здесь вовсе не пахнет. И что делать? Эвакуироваться? А если изменение локализации сделает невозможным обратное перемещение?

Искать защиту у «сильных мира сего»? У каких? Корейский правитель Коджон, гордо именуемый императором – фигура номинальная, не обладает ни малейшим влиянием на происходящие события, прячась от политических невзгод в российской миссии в Сеуле.

Логичным было бы обратиться к Российскому императору, войска и флот которого реально противостоят японцам, если бы не одно НО… «Многие знания – многие печали». Сценарист, на свою беду, был знаком с дневниками будущего «царя-страстотерпца», поэтому русский царь совсем не походил на того, на кого можно опереться.

У любого нормального человека личные записи Николая Второго вызывают оторопь и подозрение в подделке. Такие откровения могут принадлежать перу юного гимназиста, закомплексованной курсистки, контуженого прапорщика в отставке, но никак не правителю одной шестой части суши.

То, что в начале ХХ-го века творило венценосное семейство Романовых, трудно назвать иначе, чем полной потерей адекватности. По их милости «корабль Российской империи» швыряло на геополитических волнах, как пьяного, но всё печальное заключалось в другом. Подавляющее большинство пассажиров первого класса этого корабля представляло собой пугающий симбиоз беспринципных, циничных, ловких коррупционеров, и, одновременно, слабоуправляемых и неисправимых личностей, когда дело касалось «службы государевой».

Многие, в основном, военные представители элиты, честно служившие Отечеству, терялись на фоне вороватых классовых собратьев. Эти, «приближённые» к монаршей семье деятели, изрядно вкусив казённых плодов, были ходячими примерами коррупции, жадности и безнаказанности.

Нарваться на подобного «кренделя» было легче лёгкого, что означало абсолютно непредсказуемые последствия. Самым счастливым для них вариантом стало бы полное игнорирование обращения непонятных, а значит, подозрительных «пришельцев». Особо рьяный служака мог запросто упаковать «источник беспокойства» в «места не столь отдалённые». Самый же ушлый и вовсе мог продать «по случаю» “нашим западным” партнёрам.