Это тяжело было принять. Но это было так. Годами я позволял контролировать себя другим людям, тем, кто, как я полагал, сделает меня нормальным, а по сути – всем. Я разрешал им определять мою жизнь просто потому, что считал, что мне от них что-то нужно. Я сделал бы что угодно, лишь бы не отличаться, и поэтому всегда сдерживал свои естественные порывы, если чувствовал, что могу быть за них осужден. Годами я ограничивал себя в речи, и это сдерживание энергии лишь усиливало мои речевые ступоры. Теперь я мог видеть совершенно ясно, что самоосуждение и сдерживание себя все еще присутствуют в моей жизни. Сказать по правде, я не допустил того, чтобы реакция девочек помешала мне контактировать с ними. Это было хорошо. Но внутренне я весь сжался от того, что они отпрыгнули от меня.

Я воспринял это на свой личный счет.

Со времени нашей поездки в Марокко прошло тридцать пять лет, но та неожиданная утренняя встреча в Чечауне во всех деталях до сих пор стоит у меня перед глазами. Я знаю, что всегда должен помнить об этой моей сверхчувствительности на реакцию других людей. Если я сдерживаюсь или извиняюсь за то, что такой, какой есть, или пытаюсь представить улучшенную версию себя, я начинаю думать о себе плохо. Если я делаю так слишком часто, то понимаю, что могу начать опускаться по спирали вниз. Если я позволю этому продолжаться слишком долго, то, кто знает… Возможно, я снова создам отношения, чувства и убеждения, которые создавали мое заикание. Вернутся ли тогда речевые ступоры? Теоретически, полагаю, что вполне возможно. Но тогда перед этим мне придется позабыть обо всем, что я узнал и попробовал.

Моя марокканская встреча была полезна, потому что показала мне, насколько я еще зависим от одобрения других людей. А как насчет вас? Позволяете вы людям реагировать так, как они хотят, даже если их реакции не совпадают с вашими желаниями? Или вы все принимаете на свой счет?

Вы сдерживаете себя только в речи или и в других жизненных ситуациях тоже?

Насколько большую часть самого себя вы готовы отдать для того, чтобы кто-то другой сказал, что вы нормальный?

Насколько сильно вы проклинаете свое заикание за неспособность делать то, что вы хотите делать, тогда как в реальности ваша проблема, возможно, лишь в том, что вы теряете свою энергию?

Ели вы постоянно тормозите и воюете при речи, готовы ли вы смотреть этой проблеме в лицо? Или вы вынуждены скрывать, что с вами происходит в реальности, только чтобы чувствовать, что ничем не отличаетесь от других?

Если вы боитесь оказаться не таким, как все, то как начать говорить и делать то, что важно для вас? И если вы не показываете нам реального себя, тогда как вы собираетесь покончить с тем защитным поведением, которое лежит в основе всех речевых ступоров?

Мое избавление от заикания началось тогда, когда я был готов отвечать за то, что думал и чувствовал, был готов не скрывать проблему. Я должен был не избегать рискованных ситуаций, испытывать дискомфорт, выходящий за привычные мне рамки, – и в то же время не скрывать, кто я такой и что я чувствую. Мне нужно было создать ситуацию, при которой мне было бы комфортно быть самим собой.

Покончить с этим защитным поведением мне помогло осознание того, что на самом деле мы все разные. Нельзя сказать, что отличие – это плохо или это хорошо. Мы такие, какие есть, несмотря на то что кто-то другой об этом думает. Понимая, кто мы такие и осознавая собственную уникальность, мы гораздо полнее можем использовать наши возможности, а это, в свою очередь, ведет к более легкой и выразительной речи. Когда мы высвобождаем эти наши возможности, люди относятся к нам позитивно, и не важно, заикаемся мы или нет – сказал однажды Рас Хиггс, член Национальной ассоциации заикающихся, когда выиграл Третий Региональный Конкурс юмористических Скетчей в борьбе с 30 000 членами клубов ведущих.