Елизавета натянула поводья, остановилась. Немного сдвинув шляпу назад, провела рукой по влажному лбу, взглянула на Михаила и, улыбнувшись, блеснув жемчужными зубами, указала в сторону беседки:

– Мой папан который год забывает приказать работникам разломать, убрать эту беседку. Не понимаю, почему нужно вечно ждать, когда приведут в порядок здешний уголок сада? Вот почему я больше люблю нашу дачу, что расположена прямо в лесу; там, конечно, нет столько клумб, но зато ото всюду возвышаются сосны, а в комнатах витает горьковатый еловый аромат. В своём собственном доме, где я стану полноправной хозяйкой, всюду будут царить красота и порядок, ибо я предпочитаю гармонию во всём, – она ловко спрыгнула в густую высокую траву, приблизилась к тому месту, где в полном беспорядке росли буйством красок цветы, похожие на ромашки. Склонившись, Елизавета сорвала один цветок, что ярко-жёлтым пятнышком красовался на её ладонях. повертела его некоторое время, а затем, бросив прямо в руки Михаилу, с задорным смехом проговорила. – В моём саду не будет места диким цветам, в нём будут только розы – много-много прекрасных роз.

Михаил слез с лошади и как завороженно-покорный пошёл следом за ней, осторожно переступая через колючие заросли.

Свадьбу, запланированную на середину весны, пришлось отменить и отложить ещё на шесть или более месяцев. А произошло всё то из-за трагического случая, обрушившегося на семью Калугиных. Как-то поздно вечером, в непогоду в феврале, когда вдруг затемно потеплело, а снег начал таять, смешавшись с землёй и лужами, Андрей Васильевич возвращался домой со званного ужина, на который его пригласил губернатор и на котором он проиграл в карты значительную сумму денег. Раздосадованный, полный горечи и злобы на самого себя, на полковника Зарицева, что отыграл у него деньги, на губернатора, который после всего лишь похлопал его плечу, сказав по-дружески:

– Не печальтесь, Андрей Васильевич, не повезло сегодня, повезёт завтра.

Калугин трясся в экипаже. Кони неслись по бездорожью, колёса подскакивали на всех неровностях, тут же моросил дождь со снегом – словом, даже сама природа была не в духе его поражению. Андрей Васильевич, ещё плотнее закутавшись в шубу, ощущая в горле саднящую боль, а в груди тяжесть, раздумывал над тем, что скажет он по приезду домой, как к тому отнесётся Мария Николаевна и, главное, что делать дальше, коль ровно через два месяца любимая дочь выходит замуж? «Написать брату в Самару или сыну в Москву – пусть займёт для меня у тестя определённую сумму денег, кою я верну.., надеюсь, что верну. А там, что Бог пошлёт…» – рассуждал про себя Калугин, постепенно успокаиваясь и отмахиваясь от назойливых мыслей, что роем кружились в голове, не давая вздремнуть в дороге.

– Видит Бог, не хотел я играть, – тихо прошептал он, будто обращаясь к кому-то, – и ты, Машенька, не серчай на меня. Я всё предприму и вскоре всё образуется, – вторил он, как бы сквозь пространство говоря с женой.

Образ Марии Николаевны с её грустно-печальными глазами под дугой светлых бровей встал перед Калугиным словно реальный; когда-то он мало уделял внимания жене, не ценил то добро, что получал от неё, но сейчас, в последние минуты, он вдруг осознал, как сильно любит её саму, её робкий тихий голос и как боится её потерять. Скорее бы домой, в тёплые любящие объятия. На миг его сердце похолодело, он взглянул в окно, но в немой, непроглядной темноте не мог ничего разглядеть.

Экипаж свернул вправо, лошади понеслись куда живее, ибо чувствовали знакомый путь. На дороге в ямах блестели лужи, колёса то и дело подпрыгивали, дёргались, а по обочинам тянулся голый овраг. Вдруг одна лошадь слегка оступилась, нервно фыркнула, кучер стеганул её кнутом, добиваясь ровного бега. Лошадь, ощутив больной удар, рванула вперёд, толкнув другую лошадь, та от злости, вытянув шею, рванулась в сторону; в этот момент экипаж заходил ходуном, одно колесо провалилось в яму и, подскочив вверх, отлетело в сторону. Экипаж наклонился, теряя равновесие на мокрой грязной земле, кучер отпустил поводья и вывалился с козлов, упав прямо в грязь, переломав себе пару рёбер и ключицу. А сам экипаж, скользя дальше и дальше, навалился боком к краю дороги, а через долю секунды, не удержавшись, всей своей массой рухнул в овраг.