– Это не просто ревность, Паша! Это – диагноз! Тяжелая патология! Ты знаешь, что она учудила? Пришла в отдел и потребовала, чтобы меня пересадили в кабинет к мужику! Чтобы я соседку нечаянно не закадрил. Паша, она совсем спятила!

– Ревнует – значит, любит, – заступился за Ирину Гудков. – Она у тебя кто?

Бизнесвумен. Привыкла командовать, заморочек много, устает, вот на тебе и срывается.

Ему такая ситуация в семье была непонятна. У него с бабами было по-другому… Недовольна – в табло и за порог. Поэтому казалось даже прикольным, что баба может такое учудить. Но с Иркой он был знаком, поэтому верил. И не просто знаком. А иногда и поглядывал на правильные формы, тайно возжелав.

– К черту такую любовь, Паша! – У Плетнева редко появлялась возможность выговориться. Использовал он ее на все сто. – Я не могу каждую секунду вздрагивать от ее воплей! Вот почему я сегодня здесь? Мне надоело каждый день, как послушному Бобику, домой плестись и бредни ее выслушивать. Достала! Я действительно хочу ей изменить! Назло! Чтоб знала! Вернее, не знала, но ты понял!!

Такие сериальные страсти также были Гудкову чужды. Хочешь? Измени! В чем проблема? Вон – куклы в бассейне скучают.

– Так разведись, – лениво предложил он, отправляя в рот ломтик антикризисного балыка.

– Легко сказать – разведись! А жить где, а питаться как? Ведь все льготы родное государство урезало. Голый оклад. Хату на него снять можно, спору нет, но все остальное?

Плетнев не стал признаваться другу, что у жены еще и рука тяжелая, как артиллерийский снаряд, а оклад – это так, для успокоения.

– Ой, прям ты на оклад живешь, – Гудкову надоело слушать нытье друга. Девки без амортизации мерзнут. Пиво греется. Баня стынет. А этот обиженный пузыри пускает.

– Представь – на оклад. Во! Мне сегодня из Москвы звонили. В командировку съездить предлагают, развеяться, – приободрился Плетнев и поднял вверх указательный палец, словно столица находилась где-то там, за подкопчённым банным потолком.

– Куда?

– В дыру какую-то. То ли Великобельск, то ли Великозельск…

– Тогда на фиг.

– Но с перспективой! Могут в Москву перевести!

– Так это другое дело! Поезжай!

– Ага, я б поехал… С удовольствием.

Грозный образ жены снова всплыл перед внутренним взором.

На этот раз законная подруга представилась ему в образе богини Афины, нацелившей мощное копье в сторону беззаботно плещущихся в бассейне егерей. Плетнев тряхнул головой, отгоняя наваждение, и подпустил язвы в голос:

– Если только Ирочка командировочное подпишет…

– Знаешь, Антох, если человек заходит в кабинку с буковкой «М», это еще не значит, что он мужик. Не уподобляйся.

Как уже говорилось, Ирина иногда тревожила мужские инстинкты Гудкова – мало ему попадалось женщин, которых он мог уважать. Эта штучка, мало того что собой хороша, так еще и мужика за поясок заткнет. Тем более такого, как Антошу. Он скосил глаза на дверь.

– Кстати, не вычислит, где ты сейчас?

– Нет, – уверенно мотнул Плетнев головой, – я следы замел… Профи.

Стихийные бедствия обычно случаются тогда, когда их не ждешь. Даже если МЧС предупреждает. Сидишь себе с другом в бане, пиво пьешь, по душам за жизнь говоришь, и вдруг – торнадо. Землетрясение. Пожар и потоп в одном флаконе.

Из предбанника донеслись апокалиптические звуки. Что-то упало и разбилось. Охранник тонко взвизгнул и застонал, словно футболист, получивший мячиком в неприкрытый вовремя пах. С голливудским грохотом распахнулась дверь, в помещение влетел перепуганный банщик. Влетел и распластался на полу, закрыв голову зажатым в руках веником. Вспышка слева!

Тот, кто придумал давать тайфунам женские имена, определенно знал толк в семейной жизни. Плетнев не только не успел нырнуть в спасительный бассейн – даже кружку на стол не вернул. Так и застыл, закрываясь ей, как щитом… Не замел следы. Не профи. Она всегда его находит. И сейчас нашла.