– Акая, надень дождевик, простудишься, чем я тебя лечить буду! – в третий раз и более строго сказала я, но девушка отмахнулась от меня и, приплясывая, выбежала на луг.

Дождь зарядил еще до рассвета, и старшему купцу никого будить не пришлось. Все быстренько поели бутерброды с сыром и, запив остывшим травяным взваром, поспешили пуститься в путь.

У меня в сумке, в которую я, кстати, много чего вечно пихала, лежали дождевики, один темно синий для Валерика, а второй нежно оранжевый для меня. Не любила я носить зонтики, потому и носила дождевики.

Но Акая заявила:

– Это же летний дождик, он теплый, полезный. От такого дождика только изнеженные девицы из дворцов простывают. А рыцарю даже холодный осенний дождь должен быть нипочем.

Поэтому она бегала, как в попу ужаленная, по лугу, собирала цветы и плела венки. У меня на голове уже красовался огромный сноп полевых цветов, и на голове Акаи тоже, так что третий венок достался корове, что стояла на обочине и меланхолично жевала траву, пастушонок лишь глянул на нас мельком и не стал даже голову подымать с травы. Он плел что-то вроде лаптей из лыка, и мы ему были не интересны.

– Деревня «Низовая», – сказала моя спутница, подбегая ко мне и показывая на небольшое поселение в низине. – Там живут хорошие кузнецы-оружейники. Мне кузнец в замке рассказывал. А еще тут ткачихи хорошие, но их мало.

– А там на холме что за строение, белое такое? – Спросила я, и ни капли не смущаясь, показала на непонятное сооружение пальцем. Акая во все пальцем тыкала и не смущалась. Так чего мне было смущаться?

– О-о-о, это храм Тихого пути. Его служители дают обет молчания и говорят, только когда творят свое странное волшебство. Ходят слухи, что при обряде посвящения им что-то делают с голосовыми связками, из-за чего им говорить просто нельзя становится. Опасно для окружающих, – затараторила довольная Акая, ей нравилось рассказывать о ее мире, она как будто была пьяной от свободы. – Служители тишины, ходят по миру и творят добро, помогают бедным, лечат больных, строят школы, но и свои белокаменные молельни тоже. Инквизиторы делают вид что «молчунов» не существует. А «молчуны» не вмешиваются в дела инквизиции. Их даже разбойники и убийцы не трогают. Все знают, обидишь служителя тишины, и боги покарают тебя самой позорной смертью. Так что, если встретишь человека в белой одежде и с медальоном в виде шестиконечной звезды на груди, знай это служитель тишины. Они не разговаривают, но замечательно могут изъясняться жестами, а еще у них есть специальные карточки, с помощью которых они могут общаться с людьми.

– А вон тот парнишка не служитель случайно? – спросила я, кивком указав на симпатичного брюнета в белых одеждах, сидевшего на небольшом обломке бревна и вытряхивавшем из мягкого кожаного тапка камушек.

– Он самый, – ответила Акая и, подбежав к молодому служителю, опустилась перед ним на колени, затем, коснувшись его ног кончиками пальцев, склонила голову.

Парень мило улыбнулся, погладил девушку по голове, и та счастливая, запрыгала на месте и, сделав большие глаза, взглядом указала мне на землю перед парнем. Я решила не рисковать и повторила действия Акаи. Парень погладил меня по голове и мне резко стало легче дышать, хмурое настроение исчезло, мои боль и обида из прошлого мира растворились в радостном настроении. Я, резко подняв голову, посмотрела в красивые, карие глаза служителя тишины. Он нежно улыбался, и глаза его были наполнены нежностью. Я вздохнула, и мне вдруг стало так легко на душе, что я тоже вскочила на ноги и оглядела мир вокруг меня.