Старейшина замолчал. Он глубоко дышал, стараясь успокоиться, но получалось не очень.

– Абигейл была все в том же своем ярко красном длинном платье. Ее лицо было прекрасно как тогда, когда я ее встретил в первый раз, хотя и узнать его было сложно. Все лицо было обрито и порезано. Сторн никогда не видел обритого фолена, и от этого вида ему было страшно. Она была вся в крови и старой, и свежей, словно лицо резали каждую минуту маленькими разрезами, бросали и начинали снова. Платье было изорвано, но Сторн до сих пор помнит это прекрасное платье, что было соткано, когда-то давно ее любящей матерью. Она была как никогда худой, а глаза полны надежды и облегчения. Сторн спросил тогда, что с ней, и где она. Абигейл лишь молвила тогда – «монахи» и упала на землю. Сторн не мог ей помочь, хотя и очень хотел.

Старик сделал затяжку из трубки и выпустил слабое облако дыма. Глаза снова устремились к звездам.

– Абигейл лишь лежала и тихо шептала что-то бессвязное. Слабо удалось разобрать что-то про монахов башни, про магию, про короля и инквизитора. Речь ее была все такой же мягкой, хоть и сильно мучавшей сердце Сторна. Сторн очень хотел броситься к ней, но он был словно окаменевший, словно бессильный перед этим все. А потом она повернулась ко мне и сказала: «Они боятся всех магов вне башни. Даже если это целители или пилигримы. Они думают, что мы знаем что-то больше. Но это не так!» Тут она улыбнулась, но так, что Сторну стало настолько жутко, что кровь остыла во всем теле, а пальцы пронзили сотни ледяных игл. Абигейл вывернула голову, словно шеи не было совсем, и продолжила: «Не ждите Абигейл. Абигейл скоро умрет. Монахи долго пытали. Резали и жгли лицо. Вгоняли иглы под кожу. Подвешивали за крючья чтобы она созналась. А сейчас накормили мясом. Осталось не много. Но монастырь скоро падет. Фолен уже пришел. Он освободит народ, но потом покинет мир и уведет всех. Прости Сторн». Ее голова провернулась по кругу, а тело подпрыгнуло и упало бесформенной куклой. Сторн попытался закричать, но Абигейл его уже не слушала. Абигейл лишь тихо начала шептать слова «монастырь, фолены, зверь, мясо». С каждым словом звук становился громче, словно удар морской волны о скалы. А когда звуки стали невыносимы – ее живот лопнул. Из развороченного нутра полетели трупные мухи и поползли страшные личинки. Сторн лишь попытался закричать, но не смог, а только проснулся в ледяном поту. В то же утро он рассказал Амбер, что больше не стоит ждать Абигейл, только что она не вернется и сильно ее любит. Она, конечно же, расстроилась тогда. И так и не смогла свыкнуться с мыслью, что матери больше нет. Попыталась найти ее, но что нашла – так то, что из монастыря Абигейл так и не вышла. Возможно, она догадалась, что в монастыре Абигейл осталась на веки, но кто знает.

Старик затянулся остатками табака и потянулся рукой к ветке, что лежала недалеко от костра. Взяв ее в руки, старейшина сунул ее в костер с целью разворошить угли, но они уже остыли и не собирались разгораться. Сторн был упрям и все больше водил веткой взад и вперед, чем поднимал облака пепла. Не выдержав, фолен плюнул и бросил ветку. Сергио за всем этим наблюдал, и спросил:

– А причем тут мясо? Что с ним не так? Оно было отравлено?

– Фолены не всегда были таким народом. Таким, каким человек их видит, такими они стали из древнего проклятия. И это проклятие запретило есть любое мясо, будь то живое или мертвое. Даже небольшое количество приносит невыносимую боль и может привести к смерти. Поэтому фолены питаются только растительной пищей. И только! Иногда фолены охотятся на старых и больных животных ради шкур, но мясо отдают и никогда его не едят.