– Да ведь и вообще, если вдуматься, – добавил тут же парторг, – брать его необходимо при всех обстоятельствах. Участие его в краже чемодана бесспорно, подтверждено показаниями Грачева. И если насчет тех – двух – прокуратура еще может усомниться, то здесь все наверняка. Все точно. Санкция будет, я это обещаю! Главное сейчас – напасть на след. – Он тяжело шевельнулся в кресле, посмотрел на собеседника в упор. – Вот что ты мне обеспечь… Сможешь?

– Смогу, – уверенно проговорил Наум Сергеевич. – Моя агентура…

– Агентура! – небрежно отмахнулся парторг. – Разговоров я о ней слышу много. А толку пока что – чуть… Не нравится мне здесь что-то, сомнительным кажется, смутным.

– Что же, например? – прищурился Наум Сергеевич.

– Ну, хотя бы то, что этот Фантомас так странно – вовремя – исчез из малины.

Парторг склонился, посапывая, к столу, зашуршал бумагами. И потом сказал:

– Вот – твоя собственная докладная. Ты пишешь: «Из опроса присутствующих выяснилось, что Игорь Беляевский внезапно покинул помещение за четверть часа до прихода опергруппы».

– Что ж, правильно, – пробормотал начальник опергруппы, – не пойму, что вас тут смущает…

– А может, он ушел не случайно? Может, его кто-то предупредил, а?..

– То есть как – предупредил? – удивился Наум Сергеевич. – Кто? – Лицо его дернулось и напряглось. – Кто же бы это мог?

– Не знаю, не знаю… Эта твоя хваленая агентура – ты за нее ручаешься? Вполне?

– В общем, да, – покивал, наморщась, следователь. – Человек, с которым я там связан, проверен давно и надежно. Это как раз он – если помните – помог нам в деле Новоселова. И кое в каких других делах тоже содействовал. И весьма успешно. Так что я не допускаю…

– А все же подумай, проверь, пораскинь мозгами… Все ведь случается – сам знаешь! Ты с ним когда в последний раз виделся?

– Недавно.

– Теперь постарайся встретиться еще раз. Срочно! И пощупай его, проверь, присмотрись… Соображаешь?

– Н-не совсем, – трудно, медленно выговорил Наум Сергеевич. – Вы что же, полагаете, что это двойник?

– Я ничего пока не полагаю, – резко возразил парторг. – Я просто делюсь с тобой сомнениями. Человек этот – твой, а не мой. Вот и займись им как следует. Выясни, чем он дышит, какому богу молится, с кем дружбу водит… Вообще, подбери к нему ключи…

– Слушаюсь, – сказал, подтягиваясь, начальник опергруппы. – Постараюсь.

Отойдя от дома подальше – свернув на центральную улицу и растворившись в пестрой людской толчее, – Игорь остановился передохнуть. Недавнее нервное напряжение спало, сменилось гнетущей усталостью. Захотелось лечь, вытянуться, забыться. «Куда податься, – задумался он, – где отыскать надежное место? Разве что – вернуться в притон… Малыш и Копыто будут кривляться, конечно. Но черт с ними! Дружба рухнула, ее не вернешь. А дела – что ж… Я им пообещал отдать должок – и отдам. В этом они не должны сомневаться… И кстати, расскажу шпане о сегодняшнем приключении!»

Вот так он размышлял, стоя в тени, у газетного киоска. Он ничего не знал о ночной облаве, не ведал беды, нависшей над его головою; не подозревал о том, что с этого дня он уже, в сущности, проклят и напрочь отвергнут блатными. Душа его была не замутнена, и мысли были легки.

«Пойду, – решил он твердо, – хоть отдохну по-настоящему!»

И только он подумал это – в стороне, в отдалении, возникла фигура, показавшаяся ему знакомой. Он вгляделся: смуглое, цыганского типа лицо, косая черная челка над бровью… «Ну, ясно, – сообразил Игорь, – это же гитарист! Тот самый парень, что был в притоне в ту ночь; играл и пел, и неплохо пел».

Вокруг бурлила и текла густая толпа; крутились, рябя, косынки и кепки, пыльники и пиджаки. Предвечерняя улица была залита светом, исполосована тенями и битком набита людьми. Но все эти люди были чужими Игорю. Близкой и своей казалась ему только та, отдаленная фигура…